Раздались злобные выкрики.
- Да, протянешь им руку. Шашкой полосонут, и тут же ноги протянешь!
- Верь им, сволочам этим! Порубают всех в мелкую капусту!
- Скольких порубили да постреляли эти лампасники узкоглазые!
- Звери эти степняки!
- С Пеши Ефремова живьём кожу содрали да на снег бросили!
- Они такие!
- Но красногвардейцы тоже не отличаются миролюбием, - возразил Митрофан Петрович, - в Новочеркасске и в Ростове расстреливают без суда.
- Так это контру бьют, офицеров всяких во имя светлой жизни!
- То есть красным можно убивать, - уточнил Митрофан Петрович, - а контрреволюционерам, как вы их называете – нельзя?
- Так мы ж за правое дело! Встань на сторону бедняков, и ты нам товарищ и брат!
- А вы косо смотреть будите?
- Может, первое время и будем, потому как к вам доверия нет! А ты заслужи!
- Как заслужить? На задних лапках перед вами прыгать? А честь? А достоинство? Какой же он после этого офицер?
- Какая честь? Какое достоинство? Контра Митрофан, как и его братец!
- Расстрелять его! И вся недолга!
На добром лице Богаевского появилась растерянность. В пенсне и с широкими усами он был похож на умного, но грустного кота.
- Не-е! Судить, а потом расстрелять!
Тут вмешался ординарец Голубова:
- Правильно, товарищи, судить надо! Мы же не банда какая-то! Мы государство строим рабочих и крестьян. По закону всё должно быть! По нашей рабоче-крестьянской совести. Только не мы судить его должны. А может, он чего такого знает про брата и беляков? А вы его кокнете! С мёртвого какой спрос? В Новочеркасск его надо! Там пусть судят, кому это положено.
- Это правильно!- согласились красногвардейцы и им сочувствовавшие и посоветовали:
- Так вези его, казак, куда положено, что он тут глаза мозолит?
Голобовцы в этот же день увезли чету Богаевских в станицу Великокняжескую. Митрофана Петровича посадили в тюрьму, а Елизавету Дмитриевну приютили добрые люди.
Через день в Платовскую вернулся недовольный Голубов. Переговоры с Поповым сорвались, вернее, они даже и не начались. Разговаривать с красным атаманом никто не захотел, а на словах Попов передал через голубовских парламентёров, что, мол, пусть сначала Голубов определиться: на чьей он стороне и, если уж он привёл красных в Новочеркасск, так пусть и выведет их оттуда, а тогда и гутарить можно.
Голубов ускакал в Великокняжескую и там явился к Богаевскому.
- Не захотел Попов со мной гутарить. Упёрся. Не понимает он общего положения! Гражданская война! На ней надо быть гибким и хитрым! И себе на уме! Объединяться надо со мной под видом красных. У красных сейчас сила! У казаков мозги агитацией большевицкой затуманены. Врут им, а они верят, потому как тёмные! Разагитировать их надо. Воевать-то они умеют! А кто у Попова? У Корнилова? Кто под началом у твоего брата Африкана Петровича? Мальчишки от четырнадцати до восемнадцати лет! Куда им против матёрых казаков! Побьют их! Полягут все в степи. Как щенков перестреляют! Напиши им, Митрофан Петрович. Пусть «степняки» Попова перейдут на сторону красных, для вида. Будем вместе, захватим власть на Тихом Дону. В Новочеркасске и так вся власть в моих руках. А вместе с Поповым мы сила будем. В Новочеркасске казаков и агитировать дюже-то и не надо. Насмотрелись, что большевики вытворяют. Как у генерала Пименова трёх зятьёв-офицеров убили? Знали его? Вызвали, значить, их в комиссариат, а через час приходит к Пименовым комиссар и гутарит: «Извините, барышни, ошибочка вышла. Расстреляли ваших мужей по недоразумению». Три дочери генерала враз стали вдовами! Напиши Попову, Митрофан Петрович.
Долго уговаривал Голубов и уговорил-таки Богаевского написать Попову. Написал он очень обтекаемо, завуалированно, так, что Попов ничего не понял, и, разумеется, на него не ответил. Напрасно ждал Голубов ответа, не дождавшись, уехал в Новочеркасск, прихватив с собой чету Богаевских и оставив в Великокняжеской своих казаков, на случай, если Попов передумает.
Паровоз тащил один вагон, где в центральном купе расположились Голубов и Богаевские. Ехали молча (О чём разговаривать?). Богаевские дремали, прижавшись, друг к другу, Голубов смотрел в окно на белую степь с пятнами проталин на холмах. Весна.
В Ростове поезд был остановлен и отогнан на запасной путь. Голубов куда-то удалился, вернулся через несколько часов злой и весёлый.
- Подтёлков хотел вас у себя оставить, - сообщил Голубов своим попутчикам. – Шиш ему с маслом! Чернецова один раз доверил этому полудурку! Всё! Научил!
Поезд тронулся на север в Новочеркасск.
По прибытии, Богаевского поместили на гауптвахту, а Елизавета Дмитриевна поселилась на квартире у сестры мужа.
Положение в Новочеркасске было не такое радужное, как Голобову представлялось в станице Великокняжеской.
После отъезда его из Новочеркасска казаки 6-го пешего батальона, а так же казаки 10 и 27 Донских полков продолжили спасать от расправ офицеров и партизан, попросту вводя их в состав своих подразделений.
И тут в начале марта (или в середине – смотря по какому стилю: старому или революционному) исполком Совета Новочеркасска решил провести регистрацию всех проживаемых в городе офицеров. Зная, чем эта регистрация обычно кончается, 6-й казачий батальон послал делегацию в исполком с просьбой отменить регистрацию. Ответа не последовало. Тогда казаки 6-го батальона и присоединившиеся к ним казаки 10 и 27 полков и голубовской революционной дивизии окружили здание исполкома и навели на него артиллерийское орудие. После чего ещё раз вежливо попросили отменить регистрацию. Регистрацию отменили. Обиженный комендант Новочеркасска Медведев уехал в Ростов. А в городе вскоре появился Первый Титовский революционный полк, названный так потому, что состоял из крестьян Титовской слободы. Между казаками и революционерами образовалось равновесие и вооружённый нейтралитет.
Голобову предстояло не спеша и осторожно переманить красногвардейцев, в основном коренных донских крестьян, на свою сторону. Конечно, были бы в городе одни казаки, всё бы упрощалось. Но Голубов не унывал – надо работать с тем, что есть. И он развил кипучую деятельность. Но на одном из собраний случился трагический казус.
Произошло это в городском театре. В партере вперемешку сидели казаки и солдаты Титовского полка. Выступавшие призывали казаков и крестьян пойти навстречу друг другу, ведь Советская власть, это власть трудящихся, то есть власть землеробов – казаков и крестьян. Голубов выступал четвёртым. И во время выступления ему вручили телеграмму. Голубов по инерции зачитал её. Начиналась она словами «Всем, всем, всем», и по мере чтения в зале устанавливалась гробовая тишина. И в этой тишине Голубов громко произнёс последние строчки: « … и изгнать красную сволочь – большевиков из Донской Области!» Это оказалась телеграмма от полковника Мамонтова, одного из «степняков» атамана Попова. Голубов растерянно вертел в руках телеграмму, а казаки разразились бурными и продолжительными аплодисментами с криками «Ура!» Солдаты Титовского полка встали со своих мест и молча покинули театр. А ведь все были вооружены! Собрание могло окончиться перестрелкой!
После этого собрания всех подразделений Новочеркасского гарнизона постановили являться на собрания и митинги без оружия. Это постановление относилось ко всем без исключения.