– Папа, он такой умный, он почти стал как живой!
Сергей остановился, вырвал у нее рака, переломал его пополам и выбросил в кусты.
– Раками не играют, – сказал он, – их едят. Они идут под пиво.
Девочка сразу заплакала в три ручья и отказалась идти. Он подхватил ее на руки и побежал.
Выскочил из парка. Сразу подвернулось такси. В горячей безвоздушной тишине промелькнула внизу Москва-река, похожая на широкую полосу серебряной фольги, открылась впереди другая река, асфальтовая, река под названием Садовое кольцо, по которому ему летать, торопиться, догонять свое несчастье. Девочка сидела у него на руках. Она перестала плакать и улыбалась. Ее захватила скорость. В лицо ей летели буквы с афиш, вывесок, плакатов, реклам. Все буквы которые, она выучила, и десять тысяч других – красных, синих, зеленых – летели ей навстречу, все буквы одиннадцати планет солнечной системы.
– Пэ, жэ, о, рэ, мягкий знак, жэ, лэ, рэ, жэ, у, е, жэ… Папа, сложи! «Пжорьжлржуеж, – проносилось в голове у Сергея. – Почему так много «ж»? Жажда, жестокость, жара, женщина, жираф, желоб, жуть, жир, жизнь, желток… «Папа, сложи!» Попробуй-ка тут сложи на такой скорости».
– У тебя задний мост стучит, – сказал он шоферу и оставил ему сверху счетчика тридцать копеек.
Он вбежал в свой дом, через три ступеньки запрыгал по лестнице, открыл дверь и ворвался в свою квартиру. Пусто. Жарко. Чисто. Сергей огляделся, закурил, и эта его собственная двухкомнатная квартира показалась ему чужой, настолько чужой, что вот сейчас из другой комнаты может выйти совершенно незнакомый человек, не имеющий отношения ни к кому на свете. Ему стало не по себе, и он тряхнул головой.
«Может, путаница какая-нибудь?» – подумал он с облегчением и включил телевизор, чтобы узнать, начался ли матч.
Телевизор тихо загудел, потом послышалось гудение трибун, и по характеру этого гудения он сразу понял, что идет разминка.
«Она, может быть, у Тамарки или у Галины», – подумал он.
Спускаясь по лестнице, он убеждал себя, что у Тамарки или у Галины, и уговаривал себя не звонить. Все же он подошел к автомату и позвонил. Ни у Тамарки, ни у Галины ее не было. Он вышел из автомата. Солнце жгло плечи. Ольга прямо на солнцепеке прыгала в разножку по «классикам».
Она подошла и взяла его за руку.
– Папа, куда мы пойдем теперь?
– Куда хочешь, – ответил он. – Пошли куда-нибудь.
Они медленно пошли по солнечной стороне, потом он догадался перейти на другую сторону.
– Почему ты растерзал рака? – строго спросила Оля.
– Хочешь мороженого? – спросил он.
– А ты?
– Я хочу.
Переулками они вышли на Арбат прямо к кафе.
В кафе было прохладно и полутемно. Над столиками во всю стену тянулось зеркало. Сергей видел в зеркале, как он идет по кафе и какое у него красное лицо и уже большие залысины. Ольги в зеркале видно не было, не доросла еще.
– А вам, гражданин, уже хватит, – сказала официантка, проходя мимо их столика.
– Мороженого дайте! – крикнул он ей вслед.
Она подошла и увидела, что мужчина вовсе не пьян, просто у него лицо красное, а глаза блуждают не от водки, а от каких-то других причин.
Оля ела мороженое и болтала ножками. Сергей тоже ел, не замечая вкуса, чувствуя только холод во рту.
Рядом сидела парочка. Молодой человек с шевелюрой, похожей на папаху, в чем-то убеждал девушку, уговаривал ее. Девушка смотрела на него круглыми глазами.
– Хочешь черепаху, дочка? – спросил Сергей.
Оля вздрогнула и даже вытянула шейку.
– Как это черепаху? – осторожно спросила она.
– Элементарную живую черепаху. Здесь недалеко зоомагазин. Сейчас пойдем и выберем себе первоклассную черепаху.
– Пойдем быстрей, а?
Они встали и пошли к выходу. В гардеробе приглушенно верещал радиокомментатор и слышался далекий, как море, рев стадиона. Сергей хотел было пройти мимо, но не удержался и спросил у гардеробщика, как дела.
Заканчивался первый тайм. Команда проигрывала.
Они вышли на Арбат. Прохожих было мало и машин тоже немного. Все в такие дни за городом. Через улицу шел удивительно высокий школьник. В расстегнутом сером кителе, узкоплечий и весь очень тонкий, красивый и веселый, он обещал вырасти в атлета, в центра сборной баскетбольной команды страны. Сергей долго провожал его глазами, ему было приятно смотреть, как вышагивает эта верста, как плывет высоко над толпой красивая, модно постриженная голова.
В зоомагазине Оля поначалу растерялась. Здесь были птицы, голуби и зеленые попугаи, чижи, канарейки. Здесь были аквариумы, в которых, словно металлическая пыль, серебрились мельчайшие рыбки. И наконец, здесь был застекленный грот, в котором находились черепахи. Грот был ноздреватый, сделанный из гипса и покрашенный серой краской. На дне его, устланном травой, лежало множество маленьких черепах. Они лежали вплотную друг к другу и не шевелились даже, они были похожи на булыжную мостовую. Они хранили молчание и терпеливо ждали своей участи. Может быть, лежали, скованные страхом, утратив веру в свои панцири, не ведая того, что их здесь не едят, что они не идут под пиво, что здесь их постепенно всех разберут веселые маленькие дети и у них начнется довольно сносная, хотя и одинокая жизнь. Наконец одна из них высунула из-под панциря головку, забралась на свою соседку и поплелась прямо по спинам своих неподвижных сестер. Куда она ползла и зачем, она, наверное, и сама этого не знала, но она все ползла, и этим понравилась Оле больше других.