Немного посидели неподвижно. Потом молодая женщина тихо сказала:
— Городок небольшой… Все уже о нас знают.
Он кивнул. Открыли дверцы почти одновременно. Направились к калитке. За стальной сеткой, густо обвитой диким виноградом, между кустов виднелась тропа. Неожиданно послышался выразительный монотонный шум где-то поблизости.
— Слышишь? Море!
— Да ведь сразу же за садом пляж.
— Страшно…
— Чего? — он повернул ключ. Хорошо смазанный замок открылся беззвучно.
— Страшно, — тихо повторила она, — умереть вот так, в море, рядом с берегом и своим домом… Как страшно осознавать утопая, что это — смерть…
— Не всегда. Если это был приступ, скажем, аневризм сердечной мышцы, он мог потерять сознание и утонуть, ничего не ощущая.
— Несчастный человек, — она огляделась вокруг.
— Да, грустно это все. К сожалению, я так мало знал его. После оккупации он находился в России, после войны жил здесь и даже носа не высовывал из этой Порембы. Они с отцом моим рассорились, потому и не поддерживали отношений, даже не переписывались. Я был здесь, как уже тебе рассказывал, всего один раз во время каникул. Погостил дня три. Недалеко отсюда мы стали лагерем, я и заглянул к нему. О, дядя так обрадовался встрече. А потом, когда отец умер, он приезжал на похороны, потом на нашу свадьбу. Кажется, тогда понял, что надо поддерживать связь с последним членом семьи, то есть со мной. Пожалуй, давалось знать одиночество, ну и годы брали свое. А мне дядя все время казался совсем чужим. Может, если бы не умер, все как-то наладилось бы?
— А мне его очень жаль. Помнишь, каким он был на нашей свадьбе? Таким милым и немного старомодным в лучшем смысле этого слова…
— Ты не поняла. Мне тоже жаль дядю, но не так сильно, чтобы горевать. Все-таки для меня он был достаточно чужим человеком.
Далекая туча закрыла солнце. В саду потемнело.
— Нам потребовалось бы много лет работать, чтобы приобрести все это!
— Да, он был порядочным человеком. Даже оставил мне все в наследство. Не думай, что я не помню этого. Он во всем был порядочным человеком. Тебе нравится этот домик?
— Издали очень симпатичный.
— Но ты действительно долго выдержишь здесь, в этой глуши?
— Я всю жизнь мечтала иметь домик с садиком в маленьком городке!
— Правду говоря, я — тоже.
Он обнял ее. Они подошли к крыльцу. Глубокий раскатистый гром прогрохотал над невидимым морем.
— Близится гроза… Подожди! Я сниму сумки и чемоданы с машины, потому что сейчас хлынет дождь.
И он бегом побежал к калитке. Туча охватывала все небо. Еще сильнее потемнело. Море шумело все громче. Через минуту принес два чемодана.
— Остальное вкинул в машину. Потом распакуем. Слава богу, что после такой жары дождь пройдет!
Поднялся на крыльцо, поставил багаж перед дверью. Хотел уже вытащить ключ из кармана, но дверь распахнулась сама.
На пороге стояла невысокая худощавая женщина, с белым платочком на голове. Ей можно было дать и сорок, и шестьдесят лет. На лице — никакого выражения.
— Добрый день, пани Вероника! — он протянул ей руку. — Вы еще не забыли меня?
— Конечно, помню… — голос у нее тоже был какой-то неживой, сухой, лишенный всяких эмоций. — Вы совсем не изменились, доктор.
— Это моя жена. Галинка, познакомься с пани Вероникой, она помогала дяде вести хозяйство.
Рука, которую пожала Галина, была холодная. Молодая женщина попыталась улыбнуться, но Вероника лишь кивнула головой и молча взяла чемодан.
Они вошли в небольшую темную прихожую. Галина огляделась. Оленьи рога, полка с книгами, плетеное кресло…
— Да… — молодой человек посмотрел на Веронику и кашлянул. Невольно повторил слова, которые слышал сегодня не один раз:
— Ну, кто бы мог подумать? Такой же был здоровый…
— Такова воля божья… — без всякой интонации, сухо ответила Вероника, но на мгновение отвернулась и поднесла к глазам передник. Затем сразу же взяла себя в руки. — Вы, наверное, проголодались после такой дороги? Я все приготовила, только мясо надо разогреть. Думала, до обеда успеете. Так пан Гольдштейн сказал.
— Спасибо, спасибо вам… Вы живете здесь, да?
— Нет, у пана Гольдштейна, напротив. Я у них обоих вела хозяйство. Обеды, правда, готовила только по воскресеньям, — то у одного, то у другого. В будни они обедали в суде, там есть столовая… Ну, а как будет теперь, не знаю. Как-то уже сами решите… Кухня здесь, — она открыла боковую дверь. — Стол накрыт.
Раздался гром. Ветер налетел, зашелестел в кронах деревьев и снова стих.