Роман энергично потёр виски ладонями. Ему вдруг стало невыносимо стыдно при мысли, что вчера он сплоховал, не сумев представить себя в выгодном свете перед молодой аристократкой. Вспоминая ее взгляд, сдержанный и в то же время заинтересованный, он не мог понять, почему он, Роман, мямлил и выдавливал из себя слова, тогда как ранее, в схожих ситуациях, они текли у него сами, неудержимым потоком. Раздосадованный собственной застенчивостью, он почти весь вечер просидел молча, крутил в руках серебряную вилку с двумя изогнутыми дугой остриями и вливал в себя все новые и новые бокалы вина.
Время шло, удалились куда-то его дядя и отец Алевтины. Опрокинутый кем-то кубок так и остался лежать, окунув край в лужицу рубиново-красного вина. Поймав скучающий взгляд девушки, Роман подсел на освободившееся место и сумел-таки завязать разговор. Несмотря на то, что своей речью управлять оказалось уже сложнее, чем вилкой, с заплетающегося языка один за другим посыпались рассказы о морских сражениях, о поединках, вспыхивающих по поводу и без повода, о неожиданных, порой загадочных встречах на шумных, искрящихся весельем карнавалах….. И о многом, многом прочем….
Хотя, сказать по правде, Роман уже и сам не мог припомнить всего того вздора, который он нес так вдохновенно каких-то несколько часов назад.
Отрезвил его негромкий голос, почти в самое ухо прошептавший:
— Протостратор задержится сегодня у императора. Мастер Феофил просит оказать ему любезность и сопроводить его дочь до поместья.
Хмель тут же вылетел из головы Романа. Твердо глядя в глаза адъютанту, он пообещал в точности выполнить просьбу Палеолога.
На прохладном ночном воздухе Роман настолько овладел собой, что почтительно усадив девушку в карету, смог сам, без посторонней помощи, вскочить в седло. Всю дорогу он молчал, искоса поглядывая на окошко кареты и пытаясь ровно держаться в седле. Это оказалось не совсем простой задачей, но молодой ромей с честью прошел испытание. Изысканно раскланявшись с Алевтиной у ворот дома Палеологов, он поспешил к себе, пустив лошадь в галоп и перебудив должно быть половину города. Спешившись возле конюшен, он кинул поводья заспанному привратнику и поднялся по лестнице в свою комнату, стараясь не оступиться на ускользающих из-под ног ступенях.
— Ну, вот, наконец-то…., - бормотал он, стягивая с себя одежду.
Но не успев закончить фразу, он повалился навзничь, на мягкую глубокую перину.
И вот теперь поутру, страдая от похмелья, он клял себя за вчерашнее и в который раз давал себе зарок не пить невоздержанно.
Неожиданно раздался стук в дверь. Роман повернул голову, но слова замерли у него на языке: он вдруг вспомнил, что стоит совершенно голый посреди комнаты. Быстро прошлепав обратно к кровати, он нырнул под одеяло и только после этого крикнул:
— Войдите!
В комнату боком вошла крепко сбитая, румяная служанка.
— Пусть мастер простит меня, но я не ожидала в этот час застать его в постели.
— Что стряслось спозаранку? Почему такая спешка? — недовольно откликнулся Роман.
— Спозаранку? — пожала плечами служанка. — Но уже время завтрака. Мастер Димитрий всегда спускается в трапезную к этому часу.
— Мастер Димитрий — ранняя пташка. А я бы не прочь подремать еще чуток, — Роман с хрустом вытянул руки и заломил их за голову.
Служанка пристально взглянула на него, ее глаза непонятно блеснули. Громко постукивая деревянными подошвами башмаков, она пересекла комнату.
— Меня зовут Дарией, — произнесла она, водя тряпкой по поверхности стола.
— Я убираю комнаты здесь, на втором этаже.
— Это хорошо, Дария. Я думаю, ты неплохо справляешься со своей работой.
— Да, мастер, мною все довольны, — она вновь бросила на него загадочный взгляд и начала развешивать небрежно сброшенную на стул одежду Романа. — Я убираю так, что любо-дорого смотреть.
— В самом деле? — Роман не знал, что и сказать. — Наверное, это нравится тебе….
— Да, мастер, нравится, — девушка приблизилась и принялась обеими руками разглаживать складки на одеяле. — Мне очень это нравится. Я так люблю, когда везде аккуратно и гладко. Гладко и аккуратно.
Ее ладонь прошлась по одеялу в том самом месте, где предполагался низ живота молодого человека. Даже сквозь двойной слой простеленной шерстью материи Роман ощутил, как ее рука нащупала его самое чувствительное место и достаточно крепко сжала его.