Подеста был и в самом деле сильно напуган. Он вскочил, возбужденно заходил по комнате, затем принялся кричать:
— Люди Феофана знают, что вы в городе! А может даже уже следят за моим домом. Я не желаю быть впутанным в ваши заговоры и прочие темные дела. Я пользуюсь заслуженным почетом, имею надежный банковский дом, веду дела с уважаемыми людьми и корпорациями. И наконец, представляю самоуправление Галаты, города, приносящего немалый доход Республике. Я не могу, просто не имею права принимать у себя человека, который объявлен вне закона, которого ищет полиция дружественного государства и про которого я лично не знаю ничего, кроме того, что связь с ним может оказаться губительной для многих моих сограждан!
Генуэзец подскочил, как подброшенный пружиной.
— Или вы проясните свои слова, или я заставлю вас ответить за оскорбление!
— Приближенный Феофана сообщил мне о некоем разгромленном заговоре, который был организован вами и в котором, на свою беду, принимал участие мой близкий знакомый и компаньон, купец Адорно.
— «….о некоем разгромленном заговоре», — с сарказмом повторил Лодовико. — Вы были отлично осведомлены о нем, синьор подеста, хотя сейчас и пытаетесь прикинуться невинной овцой. В том, что он все-таки был разгромлен, вина лежит не на мне, а на тех недотепах, которые соизволили явиться на встречу. Лишенные простейшей сообразительности они ухитрились притащить за собой целый хвост соглядатаев. И вот вам результат — они в темнице, а я, подобно затравленному зверю, вынужден скрываться по углам, теряя драгоценное время.
Он приблизился к окну и через щелку полуприкрытой ставни внимательно осмотрел улицу.
— Сколько усилий утекло в песок из-за глупости этих старейшин!
— Мне кажется, синьор Бертруччо, вы превышаете полномочия, врученные вам Сенатом.
Лодовико повернулся к собеседнику всем телом.
— Не тебе судить об этом, купец, — медленно и раздельно произнес он. — Как вы не хотите понять своим убогим умишком, что всё, за что я борюсь, за что ежедневно рискую жизнью, подчинено одной цели — спасти Галату и черноморские владения, отвести от них удар османских войск. Вы же, глупцы, еще не научившись плавать, пытаетесь спастись в штормовом море, цепляясь за чугунное ядро.
При этих словах, подеста вновь, как наяву, увидел распростертое на камнях тело Гвиланди, струйки воды, сочащиеся из-под его панциря и невольно поежился.
— Сегодня, с наступлением темноты, я покину Галату. А чтобы не вводить вас в искус быстрого обогащения, оставшееся время мы проведем вместе. У вас нет возражений, синьор Ломеллино?
Подеста покорно пожал плечами.
— Оставайтесь, синьор Бертруччо. Хотя это мне может стоить головы, отказать вам в гостеприимстве я не в праве. Отвечать же на вопросы о переговорах с византийцами мне запрещает долг.
Лодовико лишь пренебрежительно усмехнулся.
Четверо гребцов дружно налегали на весла. Под мерные всплески, носовой брус лодки рассекал поверхность воды, оставляя за собой две легкие волны, быстро гаснущие в гладком зеркале залива. Когда до набережной оставалось не более двухсот ярдов, Алексий повернулся к сидящему рядом с ним на корме Ангелу.
— Как получилось, что ты дал себя арестовать?
Юноша поморщился.
— Не мог же я при толпе свидетелей вступать в борьбу с сотником и двумя дураками гвардейцами. Тем более, дело успело зайти так далеко, что без крови и переполоха я не мог уже отделаться от них.
Он помолчал, затем с неприкрытой злобой добавил:
— Этот мальчик был так горд собой, когда прыгал вокруг меня со своей железкой в руке.
— Ты зовешь его мальчиком? Он на несколько лет старше тебя.
— Возможно. Но у него глаза ребенка.
— Ты говорил, что видел Лодовико на пристани?
— Да. Мне вновь не повезло: он заподозрил неладное и скрылся, в то время, как солдаты уперли в меня свои пики.
— Почему же ты не остался в Галате?
— Генуэзец понял, что раскрыт и затаился. Чтобы сейчас разыскать шпиона, нужно проследить за сотней рыбацких лодок, выходящих этой ночью в море, а также взять под контроль все городские ворота и потайные калитки — он может проникнуть в любую щелку. Я уверен, с закатом солнца он обязательно попытается покинуть Галату.
— Искать его сейчас бесполезно, — вновь, после недолгого молчания, как бы убеждая самого себя, произнес он.
— Тем более, что он, как и прежде, уже успел окружить себя двойниками, — добавил Алексий.