Полуобернувшись к Алевтине, Роман время от времени подправлял сидение качелей, стремящееся уйти в своем движении от прямой, а то и вовсе закрутиться вокруг своей оси. Часто переглядываясь, они с улыбками прислушивались к шутливой перепалке, разгоревшейся среди молодежи, устроившейся в креслах под навесами из легкой белой парусины.
— Стоит мужчинам собраться вместе, как они тут же заводят разговор о войне, — надув пухлые губки, произнесла Ирина, дочь нобиля Георгия Калинисса.
— Да, да, — подхватила ее сестра-двойняшка Анна. — Как-будто другой темы для разговора и сыскать трудно.
— И хвалятся при этом так, что даже замшелые камни, заслышав их, краснеют от стыда, — насмешливо произнесла Елена, дальняя родственница Алевтины.
Конюший императора, Анастасий Малин, укоризненно покачал головой.
— Сударыни, как можно? Неужели мы и впрямь так похожи на занудных солдафонов-пьянчуг?
— Как бы там ни было, мы наводим тоску на прекрасных дам — вмешался Франческо.
— За это нам нет и не может быть прощения!
Он повинно закачал головой.
Двое адъютантов кондотьера Джустиниани, Франческо и Мартино, были весьма польщены приглашением дочери Палеолога, и оказавшись в кругу молодой византийской знати, старались произвести выгодное впечатление на окружающих.
— Не надо казнить себя так, любезный Франческо, — несмотря на прохладную погоду, Елена томно обмахивалась веером. — Ведь может быть и наоборот — это мы наводим на вас скуку.
— Помилуйте! Как только такое могло прийти вам на ум? Если вас приводит в недоумение меланхоличный вид моего друга Мартино, то не стоит обращать на это внимания: он частенько напускает его на себя для пущей важности. Но поскольку сегодня он перешел все допустимые границы, то я, похоже, брошу ему вызов на дуэль и прямо на ваших глазах безжалостно заколю его.
— О, как вы жестоки!
— Да, да, именно так! Я буду колоть его вновь и вновь, до тех пор, пока он не образумится и не утратит своей отрешенности.
— Ну, что вы! У мастера Мартино вид совсем не отрешенный. Чего нельзя сказать о вашем другом друге.
— Вы говорите о Романе? — Франческо недоуменно посмотрел в сторону качелей. — Я как-то не замечал…. Хотя, вполне возможно, и у него могут найтись для этого свои причины.
— Ах, нет. Вы отлично знаете, о ком я говорю. Я имею в виду Лоренцо, которого вы так смешно называете. Мышонком, кажется? Не далее как на прошлой неделе он промчался на коне мимо моих носилок и даже не повернул головы в мою сторону.
— Вот оно что! Вы правы, очаровательная Елена. Бедный Крысуля не только выглядит со стороны как очумелый, но, похоже, в ближайшее же время действительно станет таким.
— С ним произошло большое несчастье, — кусая губы от сдерживаемого смеха, заявил Мартино.
— Несчастье? Какое же? — озадачено сдвинул брови Феодор, младший сын эпарха.
— Он влюбился! — Франческо, подобно драматическому актеру в театре, воздел руки к небу.
Мартино глянул на него и зашелся в хохоте.
— Но в чем же тогда заключено несчастье?
— Они, наверное, просто завидуют, — предположила Анна.
— Упаси нас Боже! Несчастье же в том, несравненная Анна, что этот бедолага избрал не совсем удачный объект для своей страсти.
— Какая-то знатная дама?
Мартино громко хмыкнул. Франческо, наоборот, стал очень серьезен.
— Знатная дама? Пожалуй. Хуже всего, что эта дама пользуется расположением самого Джустиниани Лонга, под началом которого и служит Лоренцо.
Анастасий многозначительно присвистнул. Франческо продолжал:
— Мой же кузен, как известно, весьма недолюбливает любого рода соперников. И если эта самая дама соизволит бросить хотя бы один благосклонный взгляд в сторону несчастного воздыхателя, с ним случится непоправимое.
— О, ужас! Неужели ваш брат убьет его?
— Хуже, любезная, гораздо хуже.
— Хуже? Я не понимаю.
— Мой беспощадный кузен сотворит с беднягой такое, что перед Крысулей без опаски смогут распахнуться двери султанского гарема.
Мартино взвыл от хохота и без сил откинулся на спинку кресла. Сестры переглянулись и слегка покраснев, с возмущением уставились на бесстрастное лицо Франческо.
— Какая пошлость! — произнесла одна.
— Мы и подумать не могли, что вы в состоянии сказать т а к о е, — вторила ей другая.