— Сударыни, я каюсь. Вырвите мне язык и бросьте его на съедение псам!
— Участь, столь же незавидная, как и у Крысули, — подкинул со своего места Роман.
Сестры вновь переглянулись, нахмурили было изящно очерченные брови, но не сдержавшись, дружно прыснули.
— Наш Крысуля, то бишь Лоренцо, исхудал и спал с лица, — отдышавшись, заявил Мартино. — Щеки ввалились, глаза горят, как два огонька. Не ест, не пьет. Ходит, уставившись в облака. Наверное, стишки сочиняет.
Он вновь развеселился.
— Она старше его? — осведомилась Елена.
— О да, моя госпожа. Что-то около пяти-шести лет.
Ирина скорчила очаровательную гримаску.
— Мне жаль мужчин. На них так часто находит непонятная блажь.
— И всегда они готовы мечтать о недоступном, — подхватила ее сестра.
— Вы правы, сударыни. Тем более что мой кузен не нашел ничего лучшего, чем приставить Крысулю, то бишь Лоренцо телохранителем к этой даме. Смею вас заверить, ни одна святыня в мире не оберегается с тем же усердием.
— Представляю! Бедняга, должно быть, совсем потерял голову, — смеясь, воскликнула Елена.
— Я не могу понять, как можно потерять голову при виде красивого личика, — хмуро пробасил Феодор, демонстративно пожимая широченными плечами.
— Молчите, несносный, вам-то это и впрямь не дано!
— Это уж точно. Моя голова всегда при себе.
— Вот и носите ее себе на здоровье, — Елена досадливо передернула плечами.
Разговор на мгновение прервался. Двое чернокожих слуг внесли на поляну и установили между сидящими столик с расставленными на нем серебряными приборами, напитками и вазами со свежими фруктами.
Над лужайкой вновь зазвучали смех и веселые выкрики. Расшалившись подобно девочке, Елена бросала в Анастасия черенками ягод, а он с забавной гримасой на лице, перехватывал их на лету и тут же посылал обратно. Сестры-близнецы полушутливо перебранивались с Феодором, в то время как Франческо и Мартино, приняв сторону нескорого на язык византийца, с притворной запальчивостью защищали его.
Роман попридержал качели и подал руку Алевтине. Воспользовавшись тем, что внимание окружающих замкнулось на них самих, он увлек девушку в глубину парка. Когда лужайка скрылась за стволами деревьев, Алевтина взяла его под руку и прильнула головой к его плечу.
— Мы стали редко видеться, — в ее голосе прозвучал мягкий упрек.
— Кляну себя за каждый день, проведенный вдали от тебя, — отвечал Роман.
— Неужели так много хлопот на стенах города?
— Больше, чем ты можешь себе представить, прекрасная Алевтина. Дела съедают почти все мое время. Лишь под вечер я возвращаюсь к себе, сам не свой от усталости. Смешно сказать, но слова «галерный каторжник» перестали быть для меня пустым звуком.
Он невесело усмехнулся.
— Увы, я не двужильный. Теперь-то я осознал это хорошо. Но все же приятно сознавать, что и мои старания вносят вклад в общее дело.
Алевтина кивнула, полуотвернув голову в сторону.
— Я почти перестала видеть отца, — произнесла она. — Только в поздний час, когда уже готовлюсь отойти ко сну, я слышу звуки шагов у порога и его усталый голос.
Помолчав, она продолжила:
— Временами мне страшно думать, через какие испытания придется нам всем пройти.
— Всевышний на нашей стороне, — Роман привлек девушку к себе и прильнул губами к ее шее. — Он не оставит нас в беде.
— Да, да, — она крепко обхватила его руками.
Их губы слились в долгом и страстном поцелуе.
— Мой друг, ты даже представить себе не можешь, как мы признательны тебе!
Миновав ворота усадьбы, Франческо по-дружески положил руку на плечо Романа и высоко запрокинул голову.
— Не делай удивленного лица, ты знаешь, о чем я говорю. Ведь это ты подсказал дочери Палеолога, прекрасной Алевтине, пригласить нас на это приятное времяпровождение.
Роман согласно кивнул головой.
— Не скрою, я. Приятно прийти к даме своего сердца в сопровождении друзей.
— Вот за эти слова я готов отлить тебе памятник из бронзы. Нет, Мартино, не из золота — оно давно позабыло путь в наши карманы. Что же касается серебра, то лучше мы потратим его на хорошее вино. Кстати, вот уютная корчма и знакомый трактирщик делает нам весьма выразительные жесты. Ну как не откликнуться на такое приглашение?! Лично у меня не хватает сил ответить холодным отказом. Вы только посмотрите, как призывно распахнуты двери, как игриво мигают слюдяные глазки ее окон! Не упрямься, Роман, не то Мартино не достанется ни капли. А это очень скоро убьет его. И поделом! Ты удивлен моими словами, Мартино? Разве ты забыл, что Константинополь — город честных людей и не сдержавшим своего слова уготованы здесь трезвые ночи и вечносухая глотка? Какое твоё слово не сдержалось, ты спрашиваешь у меня, Мартино? Кто обещал мне волочиться только за одной из двух сестер, Анной или Ириной, без разницы — они с лица как две капли воды — а моргал обоим сразу? Так натрудил себе глаза, что теперь они у тебя красны, как у кролика.