Удивительно, но высоченное здание, в котором трудился дружный рой подчиненных Бориса Венгровского, находилось не в центре, как я предполагала, а на юго-западе Москвы, так что добрались мы не быстро. По дороге Артур созвонился с судмедэкспертом Комитета Стефановичем, и тот заверил, что в крови Миши Венгра не обнаружилось следов алкоголя или наркотических веществ.
– Парень ответственно относился к делу, – заметил Артур, отбив звонок. – Работал только чистым. Хотя, судя по всему, жук еще тот был: партнеров своих ни во что не ставил – у одного жену соблазнил, другому деньги не вернул… Не удивлюсь, если всплывут и другие, кого смерть вольтижера не огорчила. Вот что меня беспокоит: его телефон исчез. Нигде не нашли.
– А кто сообщил Венгровским?
Он посмотрел на меня с недоумением – пытался угадать ход мыслей.
– Поливец.
– И как они отреагировали?
– Ну давай выясним, – предложил Артур, помолчав.
Ему, видно, стало досадно, что он сам не расспросил Антона об этом. В свое оправдание он добавил:
– Не думаю, что нашего опера соединили с кем-то из семьи…
Я подхватила, чтобы он совсем не скис:
– Скорее всего, Поливец передал инфу секретарю. Хочешь, я сама наберу его?
Поливец отозвался не сразу да еще и рявкнул в трубку:
– Ну чего тебе?! Занят.
Мне сразу же захотелось обругать его последними словами, но я буркнула:
– Я по поручению Логова. Он просил узнать, с кем из Венгровских ты вчера разговаривал?
– Ни с кем, – буркнул Антон, но уже спокойнее. – Меня соединили с секретаршей Андрея Венгровского. Это…
– Старший сын, я знаю. А он сам так и не взял трубку?
– Секретарша поклялась, что немедленно доложит шефу. В таком духе.
– Понятно, спасибо.
Я отбила прежде, чем Поливец успел сказать что-то еще. Артуру даже не пришлось пересказывать наш разговор, он все понял:
– Значит, реакция семьи нам неизвестна, – и подмигнул мне. – Но скоро мы все выясним!
Его оптимизм был заразителен. Подозреваю, Логова любили в Следственном комитете еще и за то, что он всегда верил в успех любого дела, за которое брался, и остальные заражались его убежденностью. Я не интересовалась, есть ли у него нераскрытые дела. Кому приятно о таком вспоминать? Но Артур был на хорошем счету, значит, напортачил немного.
Поэтому рядом с ним я чувствовала себя спокойно, как укутанный в одеяло младенец. Можно позволить себе взбрыкнуть и даже учудить глупость, когда точно знаешь: сильные руки поймают тебя или вытащат из любой дыры, в которой ты застрянешь. Я любила Никиту, но почему-то он не внушал мне такого чувства безопасности, как Артур. Логов казался мне тем самым опытным волком, который побывал во всех передрягах и которого не подловишь. Я надеялась, что никогда не увижу, как Акела промахнется…
– Твой рассказ, – неожиданно вернулся он. – Все в дело в нем, да? Надеюсь, Никита не обидится, что на его болячке ты взрастила историю о другом парне…
– Ты бы обиделся?
Его улыбка показалась мне грустной:
– Про меня никто никогда не писал.
Я пальцем тронула его руку, лежащую на колене, – он всегда вел машину одной левой:
– Когда-нибудь я сочиню историю о тебе. Опишу все наши… приключения. Когда наберусь уверенности.
– Это будет детектив? – оживился Артур. – Люблю хорошие детективы.
– О господи! Тебе в жизни убийств не хватает?
– Ну знаешь… Когда я читаю об этом, то воспринимаю совсем по-другому. Мне важно как это написано, а не только о чем. От работы я эстетического удовольствия не получаю. Тут главное – результат.
Мне уже стало интересно:
– Для тебя это охота?
Артур задумался, и от кончиков его губ стекли тонкие морщинки. Раньше я их не замечала…
«Да он стареет! – меня охватила паника. – Неужели ему так и не удастся найти свое счастье? Маму же не вернуть… Ему нужно смириться с этим».
Но это было легче сказать, чем сделать, уж я-то знала…
– Не сказал бы, – отозвался Артур. – Охотники убивают добычу. А я как раз против убийств.
Помолчав, он добавил как-то застенчиво:
– Знаешь, я никогда не смог бы выстрелить в оленя… Да в кого угодно! В волка, в медведя… Нет, если б зверь на тебя напал, то конечно… А просто так – забавы ради? Нет. Не поднялась бы рука.
Мне вспомнилось, как он похоронил сбитую кем-то норку. Артуру было так жаль ее, что я боялась заметить слезы у него на глазах. Хотя… Разве он стал бы казаться мне слабее? Вот уж нет. Как по мне, так именно сплав доброты и силы делает мужчину настоящим.