— Жми на педаль! Газуй! — задыхаясь, подгонял Петев шофера. — Он уже вырубился, пойми! Еще немного! Эх, не упустить бы!
Шофер так газовал, что на каждом повороте они рисковали опрокинуться в кювет. Когда вылетели на очередной холм, Петев скомандовал:
— Теперь потише! Где-то здесь, недалеко.
Шофер сбросил газ, и вскоре они заметили вдали одну-единственную машину. Она стояла на обочине с зажженными задними огнями.
При их приближении неизвестный шофер совершил маневр: выехал поперек шоссе, будто вознамерился его перегородить. В свете, фар был отчетливо виден одинокий мужчина за рулем. Впечатление, что им хотели преградить путь, вскоре рассеялось. Стало ясно, что шофер хотел всего лишь развернуться. Огромный американский автомобиль с австралийским номером, который Петев тотчас записал.
— Посигналь ему, будто мы нервничаем. Пусть поймет, что спешим, а он перегородил дорогу.
Шофер несколько раз просигналил, а мужчина в ответ помахал приветливо рукой, как бы пытаясь извиниться. Развернувшись, он поехал в сторону города. Петев начал доклад по радиотелефону.
Рано утром Ковачев собрал в кабинете Петева, Дейнова и Консулова.
— Передатчик находился в автомобиле марки «плимут», австралийский номер АУС фау эм 46-57, — начал полковник. — Шофера зовут Дэвид Маклоренс, австралийский гражданин, пересекший нашу границу на рассвете 12 июля со стороны Греции через погранпункт Кула. Заметьте, в тот самый день, когда засекли первую шифровку. Вместе с Маклоренсом в машине приехала и Эдлайн Мелвилл, тоже австралийская гражданка. Сегодня оба они разместились в отеле «Интернациональ», в двух соседних номерах: 1305 и 1307...
— Доподлинно известно, что это именно та самая машина? — поинтересовался Дейнов.
— Мы прибыли к запеленгованному месту ровно через минуту после прекращения сигналов, — доложил Петев. — И по пути не встретили ни единой машины. Со стороны Варны двигался капитан Консулов — он тоже никого не видел. Стало быть, сомнений нет. К тому же, заметив нас, Маклоренс сразу же смылся с запеленгованного места. Повторяю, сомневаться здесь бессмысленно.
— А этот... Маклоренс, — спросил Ковачев, — он что из себя представляет?
— Ему тридцать пять лет. Крупный, атлетически сложенный господин с немного флегматичным, я бы даже сказал, туповатым видом, — впервые отозвался Консулов. Он проследил Маклоренса до самой гостиницы и имел возможность разглядеть его вблизи.
— Да это же явно Маман! — с энтузиазмом воскликнул Дейнов.
— Ну как же! Собственной персоной, — усмехнулся Консулов. — Стало быть, Маман, да? Вы, значит, тешите себя такими догадками? А я все же задался бы вопросом, с чего это он на своем австралийском рыдване прикатил к нам. То ли пляжей у них нет, то ли соблазнился обслугой «Балкантуриста»? И почему притащился именно из Австралии, а?..
— Хочу ознакомить всех с текстом ночной радиограммы, — счел нужным вмешаться Ковачев. — Она тоже на английском. Шифр идентичен, по этой части наши коллеги не встретили затруднений. Итак:
«ДОН БОНИФАЦИО СТАРЫЙ НИКТО И КОКО С ЖЕЛЕЗНЫМ ВОЛКОМ УЖЕ В ОТЕЛЯХ У НАС ЖДУ ПАРОЛЯ МАМАН».
— Значит, еще четыре персоны пожаловали сюда, а пароля ждут уже шестеро. Приличная компания! Что же их сюда привело? Что же касается...
Эти размышления Дейнова были прерваны возгласом Ковачева:
— Погоди, погоди! Откуда набралось их вдруг шестеро?
— Ну... эти... Маклоренс и его возлюбленная, что из Австралии... двое... старый Бонифацио — трое, Никто, Коко и Железный Волк. Шестеро!
— Значит, и Никто зачисляется в компашку, да? — спросил Консулов.
— И Никто, и Железный Волк, и Коко — все это псевдонимы...
— Достаточно, Дейнов, я понял. А вы, Консулов, что скажете?
— Похоже на розыгрыш, товарищ полковник. Особенно если иметь в виду этот элементарнейший шифр. Текст уж больно несерьезный. А дон Бонифацио сильно смахивает на дона Базилио.
— А на что смахивает «жду пароля»?
— Тоже с гнильцой товар. Слишком ясно и категорично.
— Да, но все же зашифровано, — возразил Ковачев.
— Зашифровано, но так, чтоб мы сразу все поняли. И этот легко опознанный автомобиль с передатчиком, и сам радист — все это или какой-то идиотизм, полная глупость, розыгрыш, или... серьезнейшее дело...
— Продолжайте, Консулов.
— Дон Бонифацио старый — это, несомненно, адрес. Бонифацио старший — отец Бонифацио младшего. Такое на Западе практикуется. Для меня загадочнее Коко и Никто. Железный Волк вызывает ассоциации с техникой. Может быть, речь идет о какой-либо аппаратуре, уже установленной Коко в нескольких номерах гостиничного комплекса.
— Я вас серьезно спрашиваю, — сказал Ковачев.
— Я вполне серьезен... Если допустить, разумеется, что текст — не розыгрыш. Железный Волк может означать подводную лодку; Никто тогда название операции, а Коко — дата ее окончания. «В отелях у нас» — это соседние державы, а Пароль — некая красотка, которая вот-вот прибудет. И так далее, если есть желание фантазировать.
II. ЧЕРНЫЙ ЧЕМОДАН
После раскрытия радиста и дешифровки радиограммы снова наступило полное затишье, и никто не мог предсказать, когда оно нарушится. Гораздо важнее было поразмышлять: действительное или кажущееся это спокойствие? Поэтому, едва закончилось утреннее совещание и коллеги его направились решать свои задачи, Ковачев отправился в дом отдыха министерства. Даже пошел на пляж. Но не прошло и часа, как там появилась угловатая фигура Консулова. Тот был в плавках и с сумкою в руках. То и дело оборачиваясь, вглядываясь в голые тела, Консулов наверняка искал его, Ковачева. Уж не случилось ли что?
— Здравствуйте! Ко мне или в объятия Нептуна?
Ковачев уже распознал своеобразную манеру высказываний Консулова и решил ему подыграть.
— Какой там Нептун! Квод лицет Йови, нон лицет бови. Что дозволено Юпитеру, то не дозволено быку. — Он явно полагал, что Ковачев не силен в латыни, поэтому сразу перевел поговорку: — Бреду в жалкой роли почтальона. Хочу порадовать вас открыточкой.
— Любопытствую.
Консулов достал из сумки цветную открытку с видом Золотых песков. На обратной стороне значилось:
«Варна, Сиреневая улица, дом № 5. Петру Петкову. Дорогой Пешо, я на несколько дней приехал на Золотые пески. Гостиница «Метрополь». Давай-ка повидаемся в пятницу, 19 июля, в десять тридцать. Твой приятель Гошо».
— И что же? Чем замечательна эта открытка?
— Тем, что ее только что опустил в почтовый ящик гостиницы «Метрополь» Дэвид Маклоренс. Наблюдатель засек и с помощью администрации гостиницы заполучил открыточку.
— Гм! Интересно. А не мог ли наблюдатель ошибиться?
— Нет. Во-первых, он видел, кто и как опускал открытку, во-вторых, в ящике она оказалась единственной.
— Возможно ли, что этот Маклоренс — болгарин? В Австралию много отбросов уплыло.
— Даже если он и болгарин, то скорее всего второго издания: допустим, сын некоего нашего эмигранта. К тому же от англосаксонской мамаши, судя по комплекции.
— У вас было больше времени на размышление. Что вы думаете относительно открытки? — спросил по пути к дому отдыха Ковачев.
— Адресат, разумеется, никакой не друг Маклоренсу. Сообщается место и время встречи агенту, каковым не обязательно должен быть Петр Петков. Во-первых, Маклоренс обитает не в «Метрополе», а в «Интернационале». Во вторых, если они друзья, то Маклоренс может посетить дом друга. В-третьих, и это самое важное, пятница приходится не на девятнадцатое, а на восемнадцатое июля.
Ковачев мысленно сосчитал дни недели.
— Да, правильно... Что бы это могло означать? Не мог же он случайно ошибиться. Восемнадцатое... Девятнадцатое... В нашем деле такие ошибки маловероятны.