Джок не мог поверить глазам. Он знал Нью-Йорк как собственную ладонь – но это!
Это было божественно.
Они летели над Южным Бронксом – только здесь стоял вековой лес: орех, кедр, каштан, клён, дуб, листья горят всеми красками осени.
– Смотрите! – крикнул Кофи Аннан. – Остров Рикерс!
И это правда был он, без тюрьмы, разумеется, и втрое меньше размером, чем тот искусственно расширенный остров, который знал Джок. Когда вертолёт пролетал над самим островом, Джок разглядел, что он не соединяется мостом с Квинсом. И, разумеется, слева от него не было никакого аэропорта в том месте, где в его мире расположена «Ла-Гуардия». Вместо неё там была гавань. Джок внутренне похолодел, разглядев нечто, что выглядело как авианосец – он не ожидал, что у неандертальцев есть что-то подобное. Он страшно не хотел, чтобы сидящий рядом с ним неандерталец снова заводил бесконечную болтовню, но ему нужно было знать.
– Что это? – спросил Джок.
– Корабль, – ответил Понтер, словно объясняя что-то очевидное.
– Я знаю, что это корабль, – ответил Джок, внутренне закипая. – Но почему у него такой широкий и плоский верх?
– Солнечные батареи, – объяснил Понтер. – Они питают его турбины.
Пилоту вертолёта явно было велено перед посадкой устроить облёт острова, чтобы дать им всё хорошо рассмотреть. Теперь машина двигалась в западном направлении, над островом Уордс, берега которого усеивали небольшие постройки, похожие на деревенские домики.
Вертолёт полетел дальше. Всё выглядело так, словно Центральный парк растянули на весь Манхэттен, от Ист-Ривер-драйв до Генри-Гудзон-парквей.
– Остров Донакат является Центром города, который мы называем Пепралдак, – сказал Понтер. – Другими словами, это женская территория. В Салдаке Центр и Окраину разделяют многие километры нежилой территории. В Пепралдаке Центр и Окраина разделяются тем, что вы называете рекой Гудзон.
– То есть мужчины живут в Нью-Джерси?
Понтер кивнул:
– Как они перебираются через реку? Я не вижу ни одного моста.
– Транспортные кубы могут летать над водой, – сказал Понтер, – так что летом пользуются ими. Зимой река замерзает, и её переходят пешком.
– Гудзон не замерзает.
Понтер пожал плечами:
– В нашем мире замерзает. Ваша деятельность влияет на климат вашей планеты сильнее, чем вы думаете.
Вертолёт повернул на юг и теперь летел над рекой. Скоро он немного изменил курс, что означало, что они пролетали над девственными пространствами Хобокена. Джок посмотрел налево. Всё правильно – остров был там: холмистый – ведь Манхэттен означает «остров холмов», не так ли? – усеянный озёрами… и полностью лишённый небоскрёбов. Среди леса встречались прогалины со стоящими на них кирпичными зданиями, но ни одно из них не было выше четырёх этажей. Джок посмотрел в правое окно. На месте Либерти-парка был лес. Там был остров Эллис и остров Либерти, но, разумеется, без статуи Свободы на нём. Ну и хорошо, подумал Джок; он, конечно, не ожидал увидеть там 45-метровую неандерталку, хотя…
Джок услышал изумлённые возгласы, когда остальные делегаты разглядели то, что он только сейчас заметил: двух кашалотов в Верхней Нью-Йоркской бухте. Должно быть, заплыли сюда из океана. Они были метров двенадцать в длину, с тёмно-серыми спинами.
Вертолёт повернул на восток, летя над водой между островом Говернорс и Бэттери-Парк, а потом следуя над руслом Ист-Ривер. Джок видел сотни древодомов по её берегам, а также…
– Что это?
– Обсерватория, – сказал Понтер. – Я знаю, что вы помещаете свои большие телескопы под полусферические купола, но мы предпочитаем кубические структуры.
Джок покачал головой. Да разве в Гринвич-Виллидж когда-нибудь бывает так темно, чтобы можно было разглядеть звёзды?
– И что, здесь много живности водится? – спросил он Понтера.
– О да. Бобры, медведи, волки, лисы, еноты, олени, выдры – не говоря о перепелах, куропатках, лебедях, гусях, индейках, и, разумеется, миллионы странствующих голубей. – Понтер на секунду замолк. – Жаль, что сейчас осень, весной тут цветут розы и другие цветы.
К этому времени вертолёт уже опустился довольно низко, и поток воздуха от его лопастей морщил поверхность воды. Они подошли к месту, где река поворачивала на север, пилот вёл машину вдоль русла ещё несколько миль, а потом посадил её на обширном поле, заросшем высокой травой и окружённом садами яблоневых и грушевых деревьев. Первым вышел Советник Бедрос, за ним – Понтер и Адекор, потом – генеральный секретарь. После вышел Джок, следом – остальные делегаты. Воздух был свеж, чист и прохладен; небо над головой – такое голубое, какое Джок видел лишь в Аризоне летом, но никогда – в Большом Яблоке[53].