Дверь оказалась не заперта, и Пётр Дмитриевич вошёл.
Внутри было тихо. Опоздал?
Вдруг из глубины хранилища донёсся вопль ужаса. На этот раз он был слышен вполне отчётливо. Инсаров подхватил со стола что-то тяжёлое - кажется пресс-папье - и ринулся в лабиринт шкафов и стеллажей. Лавировать между ними было непросто: в библиотеке царила темнота, и приходилось двигаться практически на ощупь.
Крик повторился. Теперь к нему добавилось странное пощёлкивание - будто горели дрова в огромном камине. Не пожар ли? Но чувствовался бы запах дыма, да и жар уже ощущался б.
Инсаров свернул за очередной забитый книгами шкаф и оказался в большом читальном зале с верхней галереей. Там, судя по всему, стояла масляная лампа, и свет от неё ложился на толстые дубовые балки и резные перила. По потолку и стенам метались причудливые тени. Очертаниями они напоминали огромных насекомых.
Инсаров замер, глядя вверх. Что могло произвести подобный эффект и создать иллюзию…
Тем временем тени двинулись прочь. Пётр Дмитриевич быстро огляделся в поисках лестницы, ведущей на галерею. Вот она! Следователь поспешил к узким ступеням, винтом уходящим наверх. Несколько секунд - и он оказался на освещённой масляной лампой террасе. Чуть дальше лежал человек. Инсаров подбежал к нему и опустился на корточки, чтобы осмотреть. Это был монах с искажённым от ужаса лицом - тот самый, что поглядывал на Петра Дмитриевича в трапезной. Должно быть, он и оставил под дверью записку. Хотел встретиться с полицейским, но ему помешали. Проклятье!
Инсаров поднял лампу и побежал вдоль галереи туда, где, как ему казалось, исчезли тени. Терраса заканчивалась массивной дверью. Следователь потянул за железное кольцо и приоткрыл её - ровно на столько, чтобы протиснуться.
Он очутился в огромном зале - должно быть, это помещение занимало не меньше половины всего здания. Здесь не было никакой отделки - только колонны квадратного сечения, поддерживавшие свод и покрытые то ли глубокими царапинами, то ли зарубками.
В полу виднелось множество решёток. Инсаров подошёл к ближайшей и поставил на неё лампу, но свет выхватил только влажные края уходящей вглубь шахты. Из глубины донеслось недовольное пощёлкивание. Какое-то существо, раздражённое чужим присутствием, выражало беспокойство. Должно быть, и в остальных колодцах обитали ему подобные. Сколько же их здесь?!
Пётр Дмитриевич почувствовал, как холодеет. Вспомнились раны на теле убитого монаха - точно такие, как на трупе келаря.
Похоже, орудия убийства отыскать на территории монастыря не удастся: неведомые твари унесли их с собой, в тёмную влажную глубину подземелий.
Инсаров взял лампу и торопливо покинул зал. Он быстрым шагом прошёл мимо распростёртого на террасе тела, преодолел лабиринт шкафов и, выйдя на улицу, поспешил к домику настоятеля: нужно было сообщить о новом убийстве.
День третий
Среди монахов пошли слухи о Дьяволе, повадившемся в Троицкую обитель. Это по секрету сообщил Инсарову Филарет.
- А некоторые говорят, что убийца вы! - доверительно сообщил послушник. - Мол, чужой человек явился, и уже двое умерли. Не все верят, что вы из полиции.
- А ты? - спросил Пётр Дмитриевич.
- Да ведь, когда брата келаря убивали, вы больной лежали.
Инсаров кивнул.
- Это ты верно подметил. Вот и объяснил бы остальным.
Филарет махнул рукой.
- Нешто они слушать станут!
Из церкви вышел отец Амвросий. Он всю ночь молился за убитого монаха.
О зале с шахтами и решётками Инсаров говорить никому не стал - поостерёгся. Сказал только, что прогуливался перед сном, услыхал из библиотеки крик, побежал и нашёл тело. Убитый оказался помощником архивариуса. Все считали, что со временем он займёт место старика. Сам библиотекарь громогласно сокрушался о потере: сетовал, что напрасно столько лет учил преемника. «Кто теперь вместо меня станет?» - вопрошал он каждого встречного, моргая слезящимися глазами.
Пётр Дмитриевич уже не был уверен, что видел ночью именно тени каких-то тварей. Воображение и освещение могли сыграть с ним злую шутку. А щёлканье и возня в глубине колодца… Да мало ли что там. Бывает, эхо так разносит стрекотанье сверчка, что кажется, будто в ущелье притаилось чудовище.
Незадолго до полудня вернулись отправленные на поиски мцыри монахи. Принесли на сооружённых из веток носилках труп немого.
- Барс, - объявил, осмотрев тело, отец Савелий. - Вся грудь когтями разодрана.
Инсаров стоял рядом, глядя на тощего застывшего юродивого, и думал о том, что уже видел такие раны - дважды. Никакой местный хищник не мог оставить таких рваных краёв, изодрать плоть в лоскуты. Почему лекарь не желает признать очевидное: это третья жертва неизвестного убийцы?