- Зерну Жизни?
- Это ваша цель, - подтвердил маг, - ты хотел ответов, вот ответ.
- Но это миф, легенда.
- Я тоже, - отозвался Мегаларион, - однако ты говоришь со мной. Поверь дорогой дварф, мир сложнее, чем кажется и когда тифлинг очнётся, он сам будет искать смерти. Гораздо хуже быть причиной трагедии, чем её свидетелем.
Ворон каркнул, оттолкнулся от балки и улетел прочь. Бренхин проводил его взглядом и молча сел на пол, свесив ноги в пропасть.
Ближе к вечеру очнулся Вегарис. Он открыл глаза и увидел спину сидящего у пролома в стене дварфа.
- Я не удержал его, да? - еле слышно произнёс тифлинг.
- Да.
- Скольких я убил?
- Всех, - Бренхин обернулся и посмотрел на Вегариса, - ты убил всех.
- Почему я жив?
- Потому что маг сказал, что ты нужен.
Тифлинг захотел приподняться на локте, но обнаружил, что привязан верёвками к стальным кольцам в стене.
- Ты можешь развязать меня, - заверил он, - Иззумаил дважды не выйдет.
- Он больше никогда не выйдет, - Бренхин встал и только сейчас тифлинг заметил у него в руках стальной кол, - не смотря на то, что ты там устроил, ты мой друг, - было слышно, что эти слова давались дварфу с трудом, - и мне нужно твоё согласие.
- Делай что должно, - без размышлений ответил Вегарис.
Бренхин подошёл к тифлингу и присел на одно колено. Он взял секиру у основания, чтобы использовать как молоток и приставил кол к груди Вегариса.
- Закуси верёвку.
- Не надо.
- Будет больно.
- Не больнее, чем смерть.
Бренхин замахнулся. Тифлинг задышал чаще, не смотря на решительность, ему был страшно. Секира с силой опустилась на кол вгоняя его в грудную клетку Вегариса. Он сдавленно закричал. Ещё удар. Неприятно хрустнуло ребро. Тифлинг крикнул и обмяк. Бренхин еще несколькими ударами вогнал кол в грудь друга и бросив секиру на грязный пол башни, встал.
- Такка рос дак шог! - произнёс дварф, - сталь и кровь, станет тюрьмой Иззумаила, исчадия Абисса.
Красный камень засветился и стальной кол начал плавиться в груди тифлинга. Он полностью исчез в ране, обволок сердце и застыл. В груди Вегариса тусклым светом горел красный камень. Бренхин медленно выдохнул и проверил дыхание тифлинга. Жив. Он закрепил секиру на поясе, поднял Вегариса на руки и закинув на плечо, покинул старую башню. Возле ворот, он отвязал двух лошадей, перекинул Вегариса через спину лошади, сам впрыгнул в седло и под покровом ночи они покинули Уртан.
Глава 4. Золотой хильд
Запах рыбы, пота и гари был столь резким и едким, что казалось он заползает под одежду и впитывается в кожу. Многочисленные портовые постройки хаотично громоздились вдоль всего и без того необъятного порта, они походили на хаотично разбросанные деревянные ящики. Десятки пакгаузов стройными рядами уходили куда-то вдаль и терялись в густом утреннем тумане пришедшем с моря. Рыбаки уже разгружали утренний улов, добавляя к запаху еще и неприятный звук полудохлой рыбы вываливаемой из сетей на деревянный причал. Не смотря на то, что утро уже не было ранним, порт еще не успел заполниться толпами людей. Лишь рыбаки, пьяные матросы, которые вываливались из местных кабаков и неуверенным, но целеустремлённым шагом направлялись к своим кораблям, да грузчики. Каждый день тонны товаров загружались на корабли и разгружались с кораблей. Наверное, грузчик — это самая востребованная профессия в Горсете, после шлюх разумеется. И те и другие жили бок о бок друг с другом здесь, в самой зловонной клоаке города. Как говаривал король Наргии про горсетский порт - величайшему городу, величайший нужник! Благоухающий Город городов нависал над зловонным портом белокаменной горой, величаво отбрасывая на него тень. Солнце всходило с той стороны города и лениво доползало до порта лишь к полудню. Тут и там, отбрасывая причудливые тени, вдоль дорог возвышались статуи каких-то деятелей, без сомнения уважаемых людей, но припомнить как зовут каждого из них, мог разве что Владыка Тайн Йорам Таллен.
«Дерьмо!», — про себя воскликнул Атэй наступив на сгнившую рыбу, которая брызнула ему на сапог зловонной жидкостью. «Чёрт знает сколько она здесь пролежала. А теперь, я до конца дня буду источать аромат рыбацкого отстойника!». Атэю предстояла аудиенция у Его Святейшества аулария Фериона Легрита. Он самолично вызвал хуна в Горсет, прислав ему пустой конверт скреплённый печатью канцелярии. Этот странный жест означал — дело настолько тайное, что всё что нужно сказать, будет сказано при личной встрече. И если бы не письмо аулария, Атэй вряд ли бы посетил Горсет. Он ненавидел этот благолепный город с его лицемерием, вонью и острой необходимостью расшаркиваться перед уважаемыми людьми. Была бы их воля, они бы проводили всё своё время в грациозных реверансах и протирали бы плюмажами улицы города. Из позитивного, улицы наверняка стали бы чище.