Она посмотрела на часы.
— Пятнадцать минут, чтобы прийти в сознание, Торни.
Он присел на ящик, чтобы успокоиться. Казалось, она не заметила его нервозности или слишком устала, чтобы придавать этому значение. Если она почует что-то неладное, она выдаст его. «Ведь тебе не будет жалко, Жадэ, — подумал он.
— А если произойдет небольшой скандал, это не повредит шоу, хотя тебе, может, и не понравится».
То, что он делал, он делал для театра, который они знали и любили. И в этом смысле, сказал он себе, он делал это и для нее тоже.
— Как прошла репетиция, Жадэ? — спросил он как бы между прочим. — Андреев, разумеется, не в счет.
— Великолепно, просто великолепно, — автоматически ответила она.
— Я тоже так думаю.
— Как всегда, Торни, как всегда. — Она скривила рот. — Тошнотина. Лажа и китч, как раз то, что надо для толпы болванов, жующей жвачку и сосущей леденцы. Идиоты, они любят, когда по-топорному, чтобы не думать о том, что им хотят сказать. Они слишком ленивы, чтобы заставить себя понять чувства и смысл; им это даже омерзительно. Меня от них тошнит.
Он слегка удивился.
— Главное, кассир доволен, — пробормотал он. Она обняла свои колени, положила на них подбородок и подмигнула ему. — Ты не считаешь меня подлючкой за то, что я занимаюсь этим?
Он помедлил.
— Иногда меня бесит от этой карикатуры на искусство, но ты здесь не при чем.
— Это хорошо. Иногда мне хочется с тобой поменяться. Временами мне кажется, что лучше бы я была уборщицей и скоблила полы для Д’Уччии.
Он рассмеялся, коротко и невесело.
— Лови момент. Скоро шансов у тебя не будет. Родичи «маэстро» забирают у нас и эту работу.
— Я знаю. Уже слышала. Слава богу, теперь конец твоей службе. Сможешь заняться чем-нибудь другим.
Он покачал головой.
— Я не знаю, чем. Я умею только играть, больше ничего.
— Глупости. Уже завтра я подыщу тебе работу.
— Где?
— У Смитфилда, в отделе доставки заказов. Они там охотно берут на работу старых актеров.
— Нет, — отрезал он.
— Не спеши, Торни. Это дело новое. Фирма расширяется.
— Да ну?
— «Автодрама в каждый дом. Двухметровая сцена в каждой гостиной. Миниатюрные манекены, высотой двадцать пять сантиметров. Централизованный „маэстро“-сервис. Большой театр в вашем доме. Простое подключение с помощью концентрического кабеля. Позвоните Смитфилду, и узнаете подробности.» Ну как, здорово звучит?
Он холодно посмотрел на нее.
— Самая большая сенсация в шоу-бизнесе со времен Сары Бернар, — заметил он сухо.
— Торни! Не будь таким злюкой.
— Извини… Но что здесь нового? Автодрама уже давно завоевала телевидение.
— Я знаю, но это же совершенно другое. Дети будут на седьмом небе. Но этому еще надо сделать рекламу, прежде чем ставить на поток.
— Прости, но тебе следовало бы знать меня получше.
Она пожала плечами, устало вздохнула и закрыла глаза.
— Да, верно. Ты — исполнитель характерных ролей, идеалист, жупел для любого театрального директора. Ты не можешь играть роль, не живя ею, и не можешь ею жить, не веря в нее. Продолжай в том же духе и скоро умрешь с голоду. — Она сказала это со злостью, но он почувствовал, что за этим крылось невольное восхищение.
— Ничего, как-нибудь выживу, — сказал он и добавил про себя: «После вечернего представления».
— Я ничем не могу помочь?
— Можешь. Дай мне роль. Я мог бы заменять вышедший из строя манекен.
— Ты знаешь, я бы доверила тебе это, — сказала она после недолгого молчания.
— А почему бы нет. — Он пожал плечами.
Она в раздумье посмотрела на свои колени.
— Хм, это выглядело бы классно. Настоящий актер, инкогнито выступающий в автодраме.
— Так уже делают в некоторых комедиях.
— Да, но зрители знают об этом, и контраст придает спектаклю особый колорит. Если куклы находятся на сцене вместе с людьми, они выглядят слишком гибкими, слишком ловкими, словом, какими-то гуттаперчевыми. Без людей это так не бросается в глаза.
— А если зритель не предупрежден…
— Мне интересно, догадались бы они или нет. Конечно, какое-то различие они бы отметили, — улыбнулась Жадэ.
— Они бы решили, что это интерпретация «маэстро».