Взял в руки два ножа, настроился на бросок и широкими махами отправил гостинцы по назначению. У стоящей фигуры подкосились ноги. В падении часовой смог сделать лишь одно - нажать на спуск и его арбалет произвел выстрел. Болт, прошуршав по кустам, ушел далеко в сторону, сбивая ветки и листья на своем пути. Сменщик успел лишь хрюкнуть и дернуть ногами. Аллес.
Я неподвижно постоял несколько минут, вслушиваясь и вглядываясь, - все спокойно, можно продолжать движение.
В ускоренном темпе ссыпался со стены и, пробежав через ворота и мост, свернул в кусты - нужно собрать клинки. Сменщик часового еще дышал - пришлось добить подранка. Еще пару минут постоял над трупами, стараясь уловить знак беды, но не спящих и живых рядом не было. Очень хорошо.
Выскочил на дорогу, бросил взгляд на Полярный треугольник и скользящей волчьей рысью припустил по дороге в нужном направлении.
Я, конечно, не призовой рысак, но бежать могу долго и быстро, практически не уставая. Не всякий жеребец способен выдержать такой темп бега. Так, что десяток-другой километров до храма Ярости, я рассчитывал преодолеть, в худшем случае, часа за два-три.
Главное в моем многотрудном деле диверсанта - не вляпаться в засаду. Поэтому шлепал по дороге ногами с пятки на носок мягко, дышал тихо и вертел головой по сторонам, как сова, на все триста шестьдесят градусов. Однако, первым обнаружить засаду помогло не зрение и не слух, а обоняние. Еле заметный северный ветерок в очередной раз принес трупный дух вперемешку с запахом костра. Я сбавил обороты, сместился с дороги и пошел по обочине. Заметив на прямом участке впереди завал из деревьев, сошел с обочины и двинулся кустами, скользя привидением рядом с хайвеем.
Подобравшись к завалу почти вплотную, услышал тихий и очень любопытный разговор двух обормотов-часовых. Они обсуждали достоинства и недостатки прожаренной мужской и женской ляжек. По всему выходило, что женский окорок вкуснее - в нем больше жиру.
Изгибаясь, как древесная змеюка, ужиком просочился через ветви поваленных деревьев и зашел гурманам-каннибалам в тыл. В тот момент, когда главный рассказчик и любитель человечинки, пустил особо густую слюну и гулко сглотнул, я аккуратно вскрыл ему горло от уха до уха. И без промедления всадил кинжал под челюсть второму, захлопнув ему тем самым вонючий рот, который он собирался распахнуть, чтобы выдать в пространство вопль ужаса. Затем осторожно подхватил мертвяков и опустил обоих на землю, стараясь не шуметь и не испачкаться в крови. Финита.
Остальные любители мясных деликатесов спокойно почивали сопя в две дырочки рядом на поляне. Я без приключений прошел, переступая через спящих людей, весь лагерь насквозь до следующей засеки с противоположной стороны дороги. Здесь караулил только один сторож и умер он от фирменного броска метров с десяти метательным ножом под левую лопатку. Что называется, - верная смерть.
Ну, вот, оказывается, просочиться через ряды неприятеля получилось легче легкого. Да и, что с них взять, с пиратов-то, - это на морях-океанах они крутые и тертые, а на земле - прах под моими ногами и гниль в крепких и ловких руках. Впрочем, это я додумывал уже на бегу…
Судя по положению звезд, дорога стала отклоняться на северо-запад. Но другого пути тут быть не должно и заблудиться, стало быть, невозможно.
Минут через сорок добрался до залесенного участка, начались предгорья. Хотя, какие такие предгорья могут быть на не самом большом острове… На горизонте, темным пятном на фоне звездного неба проявил себя пупырь невысокой горы. Дорога повернула на северо-восток. Деревья сомкнулись вокруг и минут десять я бежал в гору по мрачному коридору из древесных стволов и веток. Но вот, преодолев перевал, тропа пошла под уклон, в воздухе почувствовалась свежесть. Через несколько минут выскочил из леса в заросшую высокой травой низину, которая протянулась вплоть до берега полноводного ручья. Под ногами захлюпала грязь. Очень удобное место для засады.
Тормознув у последних кустов перед открытым местом, постарался прислушаться. Вроде, все тихо и сердце ничего не вещует… Можно продолжать движение.
Шлепать дальше в мокрой обуви мне не улыбалось, а посему разулся и запихнул ботинки в рюкзак. После чего смело форсировал ручей. В самом глубоком месте на переправе вода доходила чуть выше колен и, ко всему прочему, оказалась неожиданно холодной точно вытекала с ледника. Выскочив на противоположный берег, чтобы согреться, резко ускорился и километр пробежал босиком, как настоящий спринтер. Затем, слегка обсохнув, обулся и снова устремился вперед равномерной волчьей рысью. Дорога опять повернула на северо-запад и запетляла вдоль подножья невысокого хребта, не слишком удаляясь от речки.
Костры пиратского лагеря засек километра за два и по мере приближения к стоянке постоянно сбрасывал скорость бега. Затем перешел на шаг и, подобравшись к становищу метров на сто, остановился в удобном месте. После чего сместился в сторону, спрятался за кустами и приступил к изучению лагеря.
Разбили свой бивак флибустьеры на большой поляне. С запада границу поляны задавал скальный обрыв. И ручей, и дорога, обрезанные каменной стеной, заканчивали здесь свое существование на поверхности земли и продолжали его дальше под землей, скрываясь в недрах горы. Они ныряли в большую пещеру. Через овальное отверстие входа в туннель можно было без напряжения пропихнуть три железнодорожных вагона установленных вплотную к друг другу.
На поляне насчитал двенадцать костров. У каждого устроилось на ночлег человека три-четыре. Получалось, где-то около полусотни пиратов. Но, что они здесь забыли? Непонятно.
Тем временем, на востоке заметно посветлело и до общей побудки ждать оставалось недолго. Недостаток времени меня особенно не тяготил и я решил не форсировать события. Присел за кустом, расслабился и приступил к наблюдениям.
Где-то через час у костра зашевелился первый пират, почти сразу проснулся второй и через пять минут лагерь забурлил. Все стали подтягиваться к площадке перед входом в пещеру. Наконец, на камень метровой высоты заскочил вооруженный оборванец и, размахивая руками, как настоящий революционный матрос, задвинул короткую, но пламенную речь. Из-за большого расстояния долетали лишь обрывки спича и я с трудом разобрал отдельные слова:
– …хватит, - оратор ударил себя кулаком в область сердца и мне показалось, что сейчас он разорвет на груди рубаху, -…навоевались, - пират, брызгая слюной, потряс кулаками над головой, и в этот момент, напомнил мне истового пропагандиста большевика, разлагающего армию на фронтах Первой мировой, -…к ногтю, - и агитатор красноречиво продемонстрировал руками, как он откручивает кому-то его собачью голову, -… убить, - бандит выхватил клинок из ножен и с блеском выполнил секущий удар, который мог развалить на две половинки человека, если бы не был произведен вхолостую, -… сотрем в порошок, - и глашатай революции ткнул клинком в сторону входа в пещеру, копируя Наполеона Бонапарта, посылающего войска на смерть, в битве при Ватерлоо. В ответ на эту зажигательную речь пятьдесят глоток взревело.
– На штурм! - и со слитным воплем, - А-а-а! - толпа ринулась вглубь горы. На поляне не осталось никого. Похоже, что настал мой выход.
Как только революционные пиратские массы, размахивая колющим и режущим оружием, скрылись в проходе, я вышел из-за кустов и вразвалочку направился следом. В любой революционной ситуации главное - оседлать хаотическое движение народных масс и с пользой применить в своих корыстных целях.
В основном, я рассчитывал использовать толпу в качестве тарана и собирался проникнуть в логово врага на плечах атакующих, рассчитывая в общей суете, как можно дольше оставаться незаметным. А также, в лучших традициях заградотрядов НКВД, предполагал не дать воинственному порыву угаснуть - физически уничтожая тех, кто по каким-либо причинам решит раньше времени сделать ноги с поля боя, посчитав, что внутри пещеры становится слишком жарко.