№ 102. ШИЛЛЕРУ
Нюртинген близ Штутгарта 23 июл. 1795
Да, конечно, я знал: удаление от Вас не могло обойтись для моего внутреннего существа без ощутимой потери. И с каждым днем я осознаю это все живей.
Как странно, что можно чувствовать себя счастливым под влиянием великого ума, даже если его воздействие происходит не через устное общение, а просто в силу самой его близости, и с каждой новой милей, которая удаляет тебя от него, ты все более ощущаешь его отсутствие. Я вряд ли сумел бы, сколь серьезны ни были мои мотивы, перебороть себя и решиться уехать[282], если бы именно эта близость не беспокоила меня в ином отношении. Моим вечным искушением было видеть Вас, но видел я Вас всякий раз лишь для того, чтобы вновь почувствовать, что я для Вас навсегда останусь ничем. Да, конечно, я понимаю, что мое страдание, которое я столь часто волочил за собой, было необходимой расплатой за грех моих гордых притязаний; я хотел быть для Вас столь многим и потому должен был сказать себе, что я для Вас — ничто. Но для себя-то я знал даже слишком хорошо, чего я хотел, чтобы не очень бранить себя. Когда б то было тщеславие, ищущее удовлетворения в том, чтобы выпросить Христа ради у великого человека, коль скоро он таковым уже признан, приветливый взгляд, дабы утешиться чрез сей незаслуженный дар в своей собственной духовной нищете, — тщеславие, для коего сам этот человек в общем-то безразличен, если его нельзя приспособить для выполнения своих суетных желаний, когда бы сердце мое опустилось до такого оскорбительного пресмыкательства — тогда, конечно, я стал бы себя глубоко презирать. Но я радуюсь тому, что могу сказать себе с уверенностью, что в немногие добрые часы я чистым сердцем осознал величие этого ума, который я ценю, насколько мне его оценить возможно, и что мое стремление стать для него многим было по сути не чем иным, как законным желанием приблизиться как индивидуум к Доброму, Прекрасному и Истинному, независимо от того, достижимо оно или нет, а что при этом ты сам себя судишь не слишком сурово, тоже ведь по-человечески понятно, тоже ведь естественно.
Как странно, что я приношу Вам такую апологию. Но именно потому, что привязанность эта действительно мне дорога, я стараюсь в моем сознании отделить ее от всего, что могло бы ее обесценить своим обманчивым родством с нею; да и почему бы мне не высказать ее Вам так, как она предстоит предо мной, раз она принадлежит Вам? Месяца с Вами хватило бы мне, чтобы обогатиться на год. Впрочем, я стараюсь и тем, что уже получил от Вас, распорядиться так, чтобы преуспеть[283]. Я живу очень уединенно и думаю, что мне это на пользу. Прилагаю несколько стихотворений моего друга Нойфера. Он берет на себя смелость просить Вашего разрешения дослать еще одно, как только он проработает его так, как задумал.
Ежели Вы позволите, я также пошлю несколько стихотворений.
По поводу того, что я прилагаю[284], меня часто огорчало, что первое, что я предпринял по Вашему непосредственному предложению, не получилось лучше.
С неизменным уважением
Ваш
почитатель
М. Гёльдерлин[285]
№ 104. ШИЛЛЕРУ[286]
Нюртинген близ Штутг. 4 сент. 95
Простите, достопочтенный господин надворный советник, что я столь поздно и в столь жалком виде посылаю Вам то, на что получил Ваше разрешение. Болезнь и огорчения помешали мне выполнить желаемое. Надеюсь, Вы не будете сердиться, ежели я пошлю Вам это по прошествии некоторого времени. Я принадлежу — по крайней мере как res nullius[287][288] — Вам; посему также и терпкие плоды, которые я приношу, — Ваши.
Недовольство самим собою и тем, что меня окружает, загнало меня в абстракции; я пытаюсь развивать идею бесконечного прогресса философии, я пытаюсь показать, что постоянное требование, которое необходимо предъявляется всякой системе, объединение субъекта и объекта в некоем абсолютном Я, — или как там его называют! — хотя и возможно эстетически, в интеллектуальном созерцании, теоретически же мыслимо лишь через бесконечное приближение, как приближение квадрата к кругу, и что для того, чтобы реализовать систему мышления, бессмертие необходимо точно так же, как и для системы действия. Я надеюсь таким образом показать, в какой мере правы скептики — и в какой мере не правы.
282
283
284
286
На предыдущее письмо Шиллер не ответил. С данным письмом Гёльдерлин, по-видимому, отправил стихотворения «Бог юности» и «К природе», предназначенные для «Альманаха Муз на 1796 год», куда Шиллер их (по совету Вильгельма фон Гумбольдта) не взял, как не взял и «Фаэтона» в «Новую Талию».