Овчарка лежала в углу между кроватью и стеной туалета. Вставать ей было лень, поэтому она лишь стукнула пару раз хвостом, когда Женя посмотрел на нее.
- Наблюдательность – залог любого успеха. Собственно, зашел сказать тебе спасибо.
- Ты уже говорил.
- Лишний раз не помешает. Если бы не ты, я бы тут не стоял.
- Прекрати. Это была просто ветка, а не ствол целиком, после которого мокрого места не останется.
- Как рука?
- Не болит.
- А чего не спишь?
- Думаю.
- Мне вот тоже многое покоя не дает, - произнес Женя, опускаясь на стул у письменного стола. Возле гостиничных письменных приборов лежал забытый Таней фотоаппарат. - На фотках есть что-нибудь, вы уже смотрели?
- Ничего такого, что бы бросалось в глаза, разве что небольшие дефекты и блики. Позже через программку особенную прогоним, может, всплывут подробности, - ответил Караваев, усаживаясь поудобнее на кровати. Перевязь с руки он снял, но двигал ею с осторожностью, видимо, ушиб причинял неудобство. – Мы с ней это обсуждали. Деревягино – аномальное место. Сидоров у церкви говорил про стрелку компаса и убегающие часы, и Таня считает, это повлияло на ее собственную чувствительность.
- Может быть, - согласился Женя, поглядывая на Герта. – Как она, в порядке?
- В полном. Сама не знает, чего испугалась. Кстати, она кое-что видела у церкви.
- Что именно?
- Она собиралась сама тебе рассказать. С Аркадием это не связано.
- А с чем тогда? Это когда она меня с чьей-то могилы согнала?
- Ну, да, в общем-то. Фотографии не подтверждают ее видения, и она немного обескуражена этим обстоятельством. Надеялась, что техника зафиксирует призрачных визитеров, но ошиблась.
- Я доверяю ее ощущениям больше, чем технике.
- Серьезно? Скажи ей об этом, а то она так не думает.
Евгений вздохнул:
- Чего читаешь? – он кивнул на планшет, лежащий у Караваева на коленях
- Форумы мониторю.
- Не надоело?
- Да нет, интересно, с людьми, оказывается, столько всего происходит. Вот, например, внучка пересказывает бабушкин рассказ, как та пошла однажды в погреб, а дверца захлопнулась. Дело было зимой, в мороз, а бабка в одном халатике и тапочках. Погреб на отшибе, кричать и стучать бесполезно. Замок у них заедал, женщина много раз просила мужа новый поставить, да тот тянул, а потом умер, так и не выполнив обещания. Короче, перспектива замерзнуть к утру насмерть маячила нешуточная. Бедная старушка начала к покойному мужу взывать, ругаться и плакать, дверь дергать из последних сил. И внезапно та с треском распахнулась. Замок оказался выбит из полотна, как будто его снаружи топором вырубили. Даже щепки на снегу остались. Дело, кстати, происходило в Деревягино десять лет назад. Внучка пишет, что призрак деда пришел своей жене на помощь.
- Фигня полная, - сказал Евгений, - или, в лучшем случае, очень большое художественное преувеличение.
- Слушай, Таня общалась с духом покойного шамана, и ты говоришь, что веришь ей. Почему в других обстоятельствах мертвые не могут вмешиваться?
- Потому что Саэрганов замки топором не рубил.
Герт приглушенно тявкнул и сел. Валентин покосился на пса и спросил:
- Жень, ты прошлой ночью никаких странных звуков в отеле не слышал? Вроде как плакал кто-то, тихо и горько. Герт волновался, вот как сейчас, и разбудил меня. Я вслушивался минут пять, а потом все затихло.
- У хозяйки младенец, наверное он плакал.
- Голос не младенческий. Младенцы орут, не стесняясь, а это всхлипы с подвываниями, как будто рот зажимали.
- Тогда сама хозяйка. Оплакивала свою горькую долю.
- Я не шучу.
- Я тоже. У Аллы Симоновой депрессия и муж-сатрап. Вполне может рыдать по ночам, зажимая себе рот, чтобы никто не слышал.
- Ты собираешься что-то с этим делать?
- В смысле? Заставить их развестись?
- Помочь ей. Приободрить. Ты же психотерапевт, наверняка у тебя в запасе тьма полезных рецептов. Или хоть совет ей дашь. Жалко же человека.
- Нет ничего хуже, чем творить добро без спросу, - тихо, но твердо произнес Евгений. - Поверь мне, Валя, за подобное вмешательство люди никогда спасибо не скажут.
- А по-моему, спасать надо вне зависимости от того, хотят этого люди или нет. Если человек в беде, наш долг прийти на помощь. Даже самоубийце, который вены собрался резать, разве нет?
- Ты спасатель конкретный, - возразил Ромашов, - то есть спасал и спасаешь физическую жизнь, а мне чаще всего приходится иметь дело с жизнью душевной. И в этом разница.
- Какая? Хоть убей, не пойму.
- Душу невозможно спасти парой вовремя сказанных слов, ее надо заставить трудиться, направить к свету, и придать ускорение не на неделю или год, а навсегда. Не рыбой накормить, а удочку дать. Это долгая и кропотливая работа, и без стремления самого человека измениться ничего не выйдет. Самоубийца через какое-то время снова захочет резать вены, и что? Нельзя караулить его круглосуточно.