Внушаемость содействует формированию общественной психологии людей, внедрению в их психику сходных взглядов, убеждений, мнений, оценок, норм деятельности и поведения, делая человека социально управляемым существом.
Контрвнушаемость способствует формированию прямо противоположных тенденций: стремления к самоопределению, независимости от посторонних влияний. Контрвнушаемость предохраняет личность и социум от психологической экспансии извне, способствует сохранению этнических и культурных традиций, проявлению собственной внутренней активности личности, личных интересов.
Нарушение филогенетически сложившегося равновесия между этими психическими функциями приводит к развитию неблагоприятных личностных особенностей, а вместе с тем и специфических деструктивных процессов в обществе. В частности, чрезмерный рост внушаемости у основной массы населения формирует следующие социальные тенденции:
1. Снижение инициативности и жизненной активности с усиленным проявлением склонности удовлетворяться "стадными", групповыми вкусами и интересами.
2. Ослабление способности к саморегуляции, самоорганизации поведения и работоспособности и как следствие — рост интереса к феноменам примитивного общественного сознания (гаданию, колдовству, самодеятельному целительству).
3. Возрастание количества истероидных поведенческих реакций (попрошайничества, юродства) и психосоматических болезней, развивающихся по механизму психического заражения.
4. Более интенсивное проявление различного рода психопатологии сексуального характера (половых извращений, детской сексуальности), а также криминогенных действий, возникающих по механизму подражания.
5. Снижение моральных требований и уровня культуры в обществе. Культура не является продуктом подражательного поведения, она — результат активной переработки суммы накопленных знаний, усвоения нравственных законов и норм. В обществе с высокой внушаемостью преобладает подражательный стиль поведения, при котором предпочитаются внешние его атрибуты, а не внутреннее содержание. Поэтому в таких обществах получают преимущественное развитие маргинальные формы культуры, т. е. ее низшие, суррогатные виды.
6. Появление большого количества лиц с "мессианскими" претензиями — целителей, колдунов, магов, астрологов, "контактеров" и т. п. В данном случае очень эффективно работают те обратные связи, которые исходят из высоковнушаемой социальной среды. Ее высокая готовность "внимать", беспрекословно выполнять команды и "установки" легко убеждает новоявленных "мессий" в совершенной исключительности их возможностей. В свою очередь эти "мессии" способствуют численному росту той среды, которая в прямом и переносном смысле становится для них питательной. В итоге образуется порочный замкнутый круг, в котором в массовых масштабах производится социальный продукт в виде ущербной психики.
Таким образом, неоправданно широкое использование гипнотических воздействий в различного рода социальных (не лечебных) учреждениях — в учебных заведениях, спортивных клубах, армейских организациях и т. п., — а тем более массовое применение таких воздействий на телевидении и радио, приводит к чрезмерному росту внушаемости населения и к тем отрицательным последствиям, которые были перечислены ранее.
К сказанному следует добавить, что некоторые эстрадные гипнотизеры, да и профессиональные психотерапевты нередко применяют в своей практике формы гипноза, в которых внушения адресуются непосредственно подсознанию. В связи с тем, что в данном случае появляются новые аспекты возможного злоупотребления внушением, необходимо сказать следующее.
В гипнологии известно несколько методов внушения, осуществляемого без ведома пациента и, следовательно, не осознаваемого им. Один из них — не так давно получивший известность в нашей стране "эриксоновский гипноз", названный по имени американского психотерапевта Милтона Эриксона (1901–1980), разработавшего и использовавшего в психотерапевтической практике способ неосознаваемого внушения. Способ этот основывается на технике "скрытой суггестии" и осуществляется следующим образом.
Психотерапевт вроде бы спонтанно рассказывает пациенту какую-либо историю, вставляя в нее в произвольном порядке, вне связи с основным текстом, одиночные слова (всего 3–4), в своей совокупности составляющие определенную суггестию. Каждое такое слово тем или иным образом выделяется: прикосновением, паузой, стуком и т. п., хотя в принципе остается "замаскированным" общим текстом. В течение одного рассказа такая суггестия повторяется 3–4 раза.