Мир был создан за шесть дней, и каждый этап миросозидания начинался так: "И сказал бог: да будет свет. И стал свет…. И сказал бог: да будет твердь, но среди воды, и да отделяет она воду от воды (И стало так)"4. Таким же образом он создал растения и "душу живую" (птиц, гадов и т.д.), в том числе и человека; правда, последний был сотворен по образу и подобию его.
Для создания живых существ недостаточно только акта говорения, нужен материал, коим и являлся "прах земной". Поэтому можно предположить, что речевой и волевой акты говорения не просто порождали, а, как это было уже в древнеиндийской мифологии, "формировали" растения и животных из "праха земного".
Кроме созидающего "божественного глагола", бог обладает более простой способностью установителя имен, которую он и передал своему образу и подобию – Адаму. В первые три дня творения, когда создавались крупные и немногочисленные объекты, бог сам их называл. Так, после того как в первый день был отделен свет от тьмы, бог назвал свет днем, а тьму – ночью. Во второй день он назвал твердь небом, в третий – сушу землей, а "собрание вод" – морями. Когда же творец перешел к созданию растений и животных, установление имен им больше не применялось. Оно было
поручено Адаму, к которому бог привел всех животных полевых и всех птиц небесных, "чтобы видеть, как он назовет их", т.е. называние живых существ (о растениях ничего не говорится) должно было произойти в присутствии и, видимо, под эгидой бога (вспомним ведический миф об установлении имен первыми мудрецами под покровительством бога Брхаспати)." И нарек человек имена всем скотам и птицам небесным и всем зверям полевым…".
Казалось бы, для христианского богословия нет проблемы происхождения имен и языка (библейское объяснение этого вопроса не только принимал, но и пытался развернуть и обосновать в своей незаконченной работе "De vulgari eloquentia" незадолго до 1305 г. великий итальянский поэт Данте Алигьери). Однако и в узких рамках библейского сюжета уже на ранних этапах богословия имели место перипетии схоластической мысли.
Согласно тексту библии, установление имен происходило в два этапа: сначала бог создал слова "день", "ночь", "небо", "земля", "море", а затем Адам поименовал все остальное – животных и птиц. Однако возникает сомнение: если бог всемогущ и всесущ, то почему он не мог сам установить все имена и доверил столь ответственное дело Адаму?
Арианский епископ (арианство – одно из направлений раннего христианства) Евномий (IV в.) так и утверждал: сначала бог создал все имена, а затем открыл их людям. Ему возражал Григорий Нисский (335-394) – византийский богослов, один из отцов христианской церкви. Он говорил, что бог наделил людей лишь способностью к языку, а они употребили ее для наименования вещей. Подобно тому как человек сам строит дом, кует плуг или меч, так он и сам создает слова; бог же наградил человека лишь способностью строить и ковать. "Звуки, означающие существующее", создает логическая сила, свойственная человеку и дарованная ему богом.
Вопрос о двух типах имен – божественных и человеческих – был довольно существенным для средневекового богословия, так как он связан с актом творения мира.
Божественная речь, по Ансельму Кентерберийскому (1033-1109), есть одновременно всепостигающее мышление духа, и благодаря этому, "произношение" вещей является процессом их создания. Дело в том, что дух постигает самого себя, раскрывая в себе образы вещей, называние которых и порождает сами вещи. Ансельма, конечно, смущает то обстоятельство, что созидающие слова сами не похожи на создаваемые вещи, хотя они могут быть "сравнением, образом, фигурой". И он находит выход из положения в том, что защищается, как бы сказал Гегель, тощей абстракцией: слово не есть изображение созданного существа, но его первоначальная сущность. Все это относится к словам, которыми высшая мудрость создает твари, но не к словам самих тварей.'Их речь лишена всех качеств божественного глагола.
Что касается слов, обозначающих предметы и понятия о них, то, согласно Абеляру (1079-1142), их "изобрели люди", поскольку постичь бога и сотворенное им невозможно. Это явно выходит за рамки библейских представлений, хотя в контексте такое высказывание могло означать высшую степень презрения к человеческой речи, даже по происхождению далекой от божественности.
Упоминавшийся выше Григорий Нисский возмущался иудейскими служителями культа – раввинскими толкователями (экзегетами) библии, утверждавшими, что бог научил Адама еврейскому языку, его словам и грамматике. Бога, который управляет Вселенной, нельзя представлять школьным учителем, писал он.
Однако идея божественного происхождения еврейского языка и представление о нем как об исходном для всех остальных, бытовавшие у раввинских экзегетов и первых отцов церкви, неожиданно укрепилась и приобрела популярность в XVI-XVII вв., когда роль богословия в науке падала. К этому времени среди богословов и философов сильно развился интерес к происхождению слов, их этимологии и сравнению схожих слов в различных языках. Богословы, обладавшие филологическими знаниями, как раз и стали развивать теорию происхождения всех языков из еврейского.
Примером того, как обосновывалась эта теория, служат рассуждения Этьена Гишара, опубликовавшего в 1606 г. в Париже книгу "Этимологическая гармония языков". В предисловии к ией он пишет: чтобы иайти этимологию слова, надо идти "путем прибавления, отнятия, перестановки и перемещения букв"; это он и делает в своей книге6. Так, из еврейского слова agap 'ветер' он следующим образом выводит соответствующие по значению слова современных европейских языков: если прочитать это слово в обратном порядке, то получим немецкое faga, англичане исказили слово faga, превратив его в wing, а фламандцы – в wiecke. Если вставить после f букву I, то получим немецкое fliigel. Из еврейского dabar (говорить) путем отбрасывания первой согласной и перестановки были образованы английское word, немецкое wort и латинское verbum.
Используя подобные, по меньшей мере сомнительные, примеры, можно доказать, что любой избранный язык был тем., на котором говорили в раю, замечает известный датский лингвист Вяльгельм Томсен (1842-1927).
Для выяснения вопроса о том, какой язык самый древний и изначальный, египетский царь Псамметих I (VII в. до н.э.) использовал другой прием, еще менее научный, чем методы Этьена Гишара. И таким языком оказался фригийский. Об этом рассказывает в своей истории Геродот (V в. до н.э.), ссылаясь на египетских жрецов бога огня Гефеста7.
Вступив на престол, царь Псамметих решил проверить мнение египтян о себе как о самом древнем народе. Для этого он повелел поселить двух младенцев в хижине пастуха и запретил произносить при них какие-либо слова. Пастух ухаживал за детьми, поил их молоком – и только. И вот однажды (детям уже исполнилось по два года) они бросились к его ногам и стали произносить слово "бекос". Пастух сообщил об этом царю. Тот потребовал детей к себе и услышал от них то же слово "бекос". Когда по повелению царя выяснили, какой народ и что именно называет этим словом, то оказалось, что это фригийское слово "хлеб" (так оно и есть на самом деле). Этим способом царь Псамметих убедился, что самый древний язык и народ – фригийцы, а египтяне появились уже после них (фригийцы, конечно, не были самым древним народом, и вообще самого древнего народа не было. Предки людей обитали почти по всей Евразии и Африке, и естественно, что во многих местах и одновременно появились "очеловеченные" их сообщества, племена и народы).
Идея божественного, или чудесного, происхождения языка прожила достаточно долго, вплоть до XIX в. И корень такой живучести, видимо, заключается в том, что она снимает
проблему: если признать существование бога, то он создал все, что есть, а пути господа неисповедимы. Даже такие крупнейшие мыслители, как Платон (IV в. до н.э.) и И. Гердер (XVIII в.), много размышлявшие над происхождением языка, в конце концов приходили к тому, что уповали на божественное начало. И. Гердер, например, писал: "Однако и со всеми этими орудиями искусства, как моэг, органы чувств, рука, мы не добились бы ничего, как бы прямо ни ходили и ни стояли, если бы не приводила все в движение одна пружина, которую заключил в нас создатель: эта пружина – божественный дар речи"8.