Однако это не означало, что он заслужил право на престол.
Насколько бы сообразительным, сильным и находчивым он ни был, до императора ему было далеко. Калеб прекрасно осознавал это. Видел по глазам приближенных и слуг. Несмотря на то, что открыто никто не критиковал его и не противостоял ему, тяжело было не заметить, с каким пренебрежением на него глядели все вокруг. Он был слишком юным для трона и слишком неопытным. По мнению всех вокруг, мальчишка не мог управлять империей, а потому оставалось вопросом времени, когда он сдастся и скинет дела на советников, предавшись развлечениям и разврату.
Калеб стойко выдерживал давление. Он прекрасно видел насмешливые взгляды слуг, четко слышал пренебрежительные разговоры знати и остро чувствовал дыхание смерти за спиной. К сожалению, последняя воля отца не помешала многим вспомнить порядок наследования и обратить внимание на следующих кандидатов. Притихшее пламя недовольства императорским родом стало набирать силу, а потому Калеб оказался в крайне шатком положении.
Пока его воспринимала императором лишь малая часть народа, преимущественно молодые юноши, с которыми он тренировался и воевал. Старшая знать не верила в него, небезосновательно опасаясь, что он не сможет удержать страну под контролем. Советники и генералы, видевшие, как он растет, вспоминали его ошибки и трудности, а потому ожидали поспешных решений и необдуманных шагов. Послы не уважали его и даже позволяли себе дерзость в разговоре, на что Калеб всегда старался отвечать жестко и холодно. Простой народ просто боялся, что со смертью императора Корнелиуса падет и остальная страна. Если уж непобедимый правитель сложил голову в бою, жди беды — так они считали.
Калебу нужно было заслужить доверие людей.
Существовал один вариант, который мог бы помочь сделать это, но он был шаткий и опасный. Калебу предстояло сделать то, чего не смог отец. Взять Рипсалис. Только в случае, если бы он победил там, отомстив за прошлое поражение, а так же добыл для империи тигилловые шахты, народ мог признать его. Как минимум, как военного генерала, а следовательно, и сильного лидера, который сможет обеспечить безопасность империи. С остальным можно было разобраться позже, когда первые проблемы утихнут.
К несчастью, сказать было проще, чем сделать. Как именно нужно было взять город, Калеб не знал. О заклинании, заставившем войска в панике бежать, до сих пор ничего не было известно. На каких принципах оно работало? Как наводилось на цель? Сколько выстрелов могло сделать за раз? Ни одного ответа не было. Калеб велел ученым-магам разобраться в этом, однако те лишь разводили руками и предлагали накрывать магическими щитами генералов. Больше никакой внятной контрмеры пока не нашлось.
— На этом у меня всё, Ваше Величество, — сказал советник, нарушая его размышления. — Будут какие-то приказания?
Калеб перевел на него взгляд и на всякий случай осуждающе нахмурил брови.
— Занимайтесь этим, — приказал он. — Жду отчет завтра утром.
Советник неглубоко поклонился.
— Как вам будет угодно.
Он вышел, закрыв за собой дверь, и Калеб подошел к окну. Перед ним раскинулся красивый сад с ровными рядами кустарников и деревьев. Отсюда открывался отличный вид на большой фонтан, вокруг которого высадили клумбы. Весенние цветы поднимали головы к солнцу, наслаждаясь теплом, и слегка покачивались от порывов ветра. Где-то там, в саду, находилось стойло. Калеб одновременно хотел пойти туда и не хотел. От мысли, что он увидит, как изменился Бланш, всё внутри переворачивалось. Решительно помотав головой, он вернулся за стол и придвинул к себе бумаги. Ему предстояло ещё много работы, и она неплохо помогала забыть о разъедающей внутренности тоске.
Следующие несколько часов он провел в кабинете, изучая расходы империи на военное дело. Осада Рипсалиса и раньше тянула слишком много средств, но теперь стала почти неподъемной. Боевой дух воинов ослабел, и никто уже не надеялся, что город удастся взять. Советники по финансам предупреждали, что в ближайшие полгода придется увеличивать налоги, если так продолжится и дальше. Однако народ уже начинал роптать, не понимая, зачем вкладывать столько средств в проигранную битву, а потому за таким решением должны были последовать волнения. В худшем случае — бунт. Калеб хотел избежать этого любой ценой.
Бесконечно прокручивая в голове битву, он пытался понять, как действовало то странное заклинание. Каким образом из толпы людей оно находило человека с генеральскими погонами и наносило по нему удар? Где были его глаза? Никто из бойцов Рипсалиса не видел императора Корнелиуса, когда на того обрушилась магия, ведь Калеб лично погнал остатки их отрядов к городу. К тому же, среди них не было людей, способных творить заклинания, как маги древности. Уже как полтысячилетия не рождались те, в ком энергия текла бы достаточно бурным потоком, чтобы исторгать её в мир. Сейчас маги могли лишь использовать концентраторы — тигиллы, которые на протяжении столетий напитывались энергией, лежа под толстым слоем земли.