Может, и я мог бы сделать что-то для того, чтобы оно вернулось?
Почему я не иду к нему сейчас, да, именно сейчас, хотя уже почти двенадцать часов ночи?
Иду к нему!
Сейчас!
Может, стоит мне прийти к нему, как…
Сейчас мне нужен он. Не его связи, а его совет.
Ах, это предложение чокнутого Гарри! Хоть я и сделал вид, будто оно меня не очень-то заинтересовало, в настоящем моем положении оно все-таки в известном роде что-то вроде подарка судьбы. Гитаристы и получше меня с радостью ухватились бы за возможность играть в этой группе.
Исполнять и сочинять музыку, путешествовать, зарабатывать хорошие деньги или вкалывать санитаром с расчетом на смутную перспективу везения. Если так вот, без особого самокопания, взвесить все «за» и «против», решение вроде бы само собой напрашивается.
Если бы только так сильно не хотелось стать врачом, то…
Неужели я поставил перед собой ложную цель?
Ну а что, если я и в самом деле окажусь в сельской амбулатории, в мекленбургской глуши, если и вправду буду лишь животы щупать, рассматривать миндалины да лечить насморк и кашель?
И что ж тут зазорного? Да, я хочу этим заниматься. Там, где во мне нуждаются, я хочу помочь чем могу.
Но так, как обстоят дела сейчас, в том направлении нет пока никакого пути, во всяком случае более или менее перспективного.
Да, я еду к отцу, хотя теперь уже полночь. Через десять минут буду у него дома. Загадываю так: если увижу свет в квартире, позвоню, не будет света — еду домой.
Было бы здорово, если б он горел, было б здорово.
5
Шестьдесят, восемьдесят, сто, сто десять. Резко вздрагивая, бежит по кругу стрелка тахометра мотоцикла.
Балтус едет один, без Марины.
Походный рюкзак крепко пристегнут к багажнику, гитара — за спиной.
Курс — строго на север.
Ораниенбург, Левенберг, Гранзее: мелькают щиты с названиями городков и поселков. Точная цель его путешествия — не некая определенная точка, а линия, именуемая — побережье Балтийского моря. Через некоторое время он намерен ее достичь, через некоторое время в некоторой точке.
От значительного ускорения рождается в нем странное, бодрящее чувство, пронизывающее, словно электрическим током все тело, чувство это сродни тому, что человек испытывает при свободном парении в воздухе, сродни тому, что мы называем счастьем. Оно слагается из равномерного гудения мотора, стремительного мелькания деревьев, высаженных вдоль шоссе, из бесконечной цепи микропотрясений, ощущаемых всем телом, заставляющих вибрировать каждую его клеточку.
Он чувствует себя слитым с машиной, дорогой, с полями, лугами и лесами, тянущимися справа и слева от шоссе.
Он сейчас в таком состоянии, в каком бывает только когда отправляется в сопровождении музыки, исполняемой им на гитаре, в свои воображаемые путешествия.
…В белом халате, со стетоскопом на груди стоит он перед своей сельской амбулаторией в мекленбургской глуши. Подъезжает огромный черный лимузин. Из него выходят представительного вида мужчины, все в черных фраках, впереди профессор Биррхан. Биррхан, возглавляющий выездную комиссию, почтительно подходит к нему и говорит:
— Уважаемый господин доктор Балтус, от имени Министерства здравоохранения Германской Демократической Республики мы уполномочены сообщить, что вас просят с сентября месяца сего года возглавить клинику Альберта Швейцера в Ламбарене. На эту почетную должность вы рекомендованы Всемирной организацией здравоохранения. Мои вам искреннейшие поздравления, Балтус, дружище…
Визг тормозов!
С проселочной дороги выползает на трассу «трабант», чуть не столкнулись. Чуть было на веки вечные, чуть было не…
Сбавив скорость, Балтус внимательно следит за дорогой. Впереди перекресток, за ним бензозаправочная станция. На второй скорости он проскакивает перекресток, пересекает встречную полоску и подстраивается к длинному ряду машин. Бензозаправщик как раз подсоединяет шланг к подземной цистерне.
Так скоро отсюда не уедешь.