Шлейхер остался один, подобно многим переходным фигурам до него, — бонапартист без бонапартизма, генерал без армии, полудемократ без демократии, полуфашист без массового базиса. И все-таки этот старый политический шарлатан продолжал играть свою собственную игру. Но он играл не на стороне рейхсвера, руководителем и представителем которого он прежде был, и не на стороне юнкеров и группы фон-Папена, с которой он когда-то шел рука об руку.
После его разрыва с фон-Папеном, главной причиной которого была борьба из-за направления будущего германского военного плана,[10] Шлейхер был не только удален из личной клики Гинденбурга, но был также вместе со своими друзьями и подчиненными лишен фактически всякого влияния в рейхсвере. Генералы — Гаммерштейн — бывший начальник военного командования, Адам — глава войскового отдела, и Бредов, составлявшие «хунту» Шлейхера в рейхсвере, были устранены.
Реальная власть в армии принадлежала теперь даже не военному министру, папеновскому ставленнику Бломбергу, — эта власть принадлежала в основном совершенно новому учреждению — «Комитету сил обороны», представляющему собой нечто вроде штаба связи между рейхсвером, военным отделом национал-социалистской главной квартиры (Wehrpolitisches Amt der NSDAP) и новым штабом воздушной армии Геринга. Начальником вновь учрежденного, очень узкого, комитета был назначен полковник (ныне генерал-лейтенант) фон-Рейхенау, молодой офицер, который возглавлял ранее наиболее преданное фашизму крыло рейхсвера и был ярым противником клики Шлейхера. Только новый главнокомандующий генерал Фрич, больше чем кто-либо другой в командовании рейхсвера, склонялся к старой ориентации. Но сам Шлейхер уже во всяком случае был изолирован от этой армии. Тем не менее он сумел развить кое-какую деятельность.
Через два или три дня после З0 июня, когда еще не успело затихнуть эхо выстрелов в застенках СС, реакционная «Deutsche Zeitung», газета, связанная с фон-Папеном еще больше, чем с Гитлером, опубликовала явно инспирированную правительством статью, содержавшую следующие фразы.
В событиях участвовала «капиталистическая клика, с обширными международными связями, спрятанная за кулисами». «Нити заговора тянулись в самые отдаленные и разнообразные концы. Низкая измена не только вошла в соглашение с бесчисленными, зачастую темными силами реакции, позволив таким образом взять себя на буксир враждебным иностранным кругам; было обнаружено также сложное переплетение еще нераспутанных нитей, ведущих к кругам, предоставившим в распоряжение изменников немалые суммы денег».
Несколько дней спустя другая национал-социалистская газета «Deutsche Front», в Саарбрюкене, в статье известного фашистского лидера и гитлеровского ставленника доктора фон-Лерса высказалась на эту тему ясно:
«Сейчас не время разговаривать об этих делах публично. Но придется поставить несколько прямых вопросов. Кто в действительности финансировал погрязших в разврате заговорщиков против фюрера? Каким образом оказалось возможным, что только что принятые в СА люди с большими деньгами смогли достичь высоких постов, поощряемые через голову всех остальных, хотя было известно, что эти люди являются «эмиссарами» совершенно определенных крупных концернов? Каким образом стало возможным, что связь между последней остаточной капиталистической группой (Restkapitalistsiche Gruppe), которая еще в 19З2 г. стояла в открытой оппозиции к фюреру и которая, как показал процесс Гереке, сыпала деньгами на поддержку «Гинденбурговского комитета» против Адольфа Гитлера, — как могло стать возможным, что связь между этой кликой и людьми из национал-социалистского движения, казненными 29 июня, стала такой интимной?»
Это было «разоблачение». Оба заявления, исходящие из руководящих национал-социалистских кругов, явно вырвались в опьянении первых восторгов (в германской прессе больше не появлялось на эту тему ни одного слова) и указывали в весьма определенном направлении; эта сторона событий 30 июня освещена менее всего. Оба «разоблачения» открыто и прямо обвиняли «И. Г. Фарбениндустри» — пользующийся мировой известностью германский химический трест.
«И.Г.Фарбениндустри», вторая по мощности индустриальная держава Германии, располагающая капиталом в l3/4 млрд. марок и армией рабочих, равной 175 тыс. человек, имеет производственную, торговую и рекламную сеть, охватывающую весь земной шар. Это трест, который почти в той же мере, что и Рур, создал новую экономическую мировую мощь Германии после войны; который своим синтетическим азотом, синтетическим бензином, синтетическим каучуком и искусственными тканями произвел настоящую техническую революцию и основал в Центральной Германии новые индустриальные комплексы, простирающиеся на целые провинции — Леуна и Оппау; трест, который, наряду с тяжелой промышленностью и почти наравне с ней, стал признанной «второй половиной» германской финансовой олигархии, «державой Леуна», державой, по некоторым причинам, более «прогрессивной» и эластичной, чем «держава Рура», но так же, как и последняя, жаждущей контролировать национальное богатство. Верно ли, что эта капиталистическая группа восстала по каким-либо соображениям против Гитлера? Ведь именно химический трест, сразу после войны, когда он еще устанавливал свое «синтетическое» оборудование и вместе с Руром боролся за главное, самое необходимое ему сырье — уголь, ведь именно он финансировал фронт германских «либералов». Это было в Германии далеко не тайной.
«И. Г. Фарбениндустри» контролировала самые крупные в Германии концерны либеральной прессы (Ульштейн и «Frankfurter Zeitung») и имела своих тайных агентов в центральных комитетах фактически почти всех «веймарских» партий («католический» лидер Ламмерс, друг. Штреземана Вармбольд, «демократ» и государственный президент в Ба—дене Гуммель и т. д.). Правительства Штреземана и Брюнинга были тесно связаны с трестом. Когда все «левые» партии в Германии, за исключением коммунистов, образовали в 1931 и 1932 гг. совместный «единый фронт» для борьбы за переизбрание Гинденбурга на пост президента против кандидатуры Гитлера, то не кто иной, как глава химического треста доктор Дуисберг стал официальным председателем «Объединенного Гинденбурговского комитета» и «Бюро уполномоченных по избранию Гинденбурга» (в цитированной выше статье национал-социалист доктор Лерс имел в виду именно этот комитет и его денежные ресурсы).
Политическим руководителем и вдохновителем этой организации был Шлейхер. Только деньги химического треста, помимо денег Отто Вольфа и «Дейтше банк», сколотили блок «левых», сделали возможным избрание Гинденбурга и несколько раз спасали от гибели эту несчастную, лихорадящую, малодушную и вероломную «республику». И тем не менее все тот же химический трест, когда он уладил свои раздоры с тяжелой промышленностью по генеральному договору, предусматривающему раздел угольных ресурсов Германии и прямое участие химического треста в стальном тресте, внезапно положил конец «либеральной» политике, потерял свой левый оттенок и вместе с группой Тиссена усилил базис для предпринимаемого фашизмом наступления. Вскоре после этого имя финансового руководителя треста, Германа Шмитца, было внесено самим Гитлером в «имперский избирательный список» национал-социалистской партии. А в ноябре 1933 г. главный управляющий, профессор доктор Карл Бош, знаменитый изобретатель синтетического метода добывания азота и некогда общепризнанный столп республики, публично засвидетельствовал в официальном органе национал-социалистов «Рабочий фронт» следующее:
«Новая волна доверия и уверенности прокатилась по германской промышленности. Причину этого я вижу в том, что германское правительство впервые не только дает обещания, но также и действует… Доверие, которое германские экономические интересы чувствуют к рейхсканцлеру Адольфу Гитлеру, показало себя как могущественный фактор в оживлении германского предпринимательского духа… Подводя итоги, я как промышленник, несущий ответственность за огромное предприятие с сотней тысяч трудящихся, по праву собственного опыта, заявляю, что только твердая воля национал-социалистского правительства сумела добиться результатов в такой поразительно короткий срок, приблизиться к окончательному решению проблемы кризиса в недалеком будущем и в согласии со словом фюрера Адольфа Гитлера снова дать германскому народу хлеб и работу».[11]