Не установлено точно, верно ли, что в августе 1930 г. Вильгельм II передал национал-социалистской партии через доктора Банга (поддерживающего кронпринца) около полутора миллионов марок.[67] Известно, однако, что в сентябре 1935 г. в своем интервью с генералом Уотер—сом, бывшим британским военным атташе в Берлине, Вильгельм заявил, что Гитлер спас Германию от коммунизма; но ведь обычно помогают, когда надо спасать. Первые «пожертвования» принцев Ко—бургского, Гессенского, Ольденбургского и Мекленбургского национал-социалисты принимали с гордостью (принц Гессенский является теперь национал-социалистским губернатором своей прежней территории). Таковы люди, финансировавшие национал-социалистов до Тиссена.
То, чем стал генерал фон-Эпп и его «седьмая баварская дивизия» для развития гитлеровской партии с военной точки зрения, т. е. первой основой штурмовых отрядов и их руководящим штабом, тем стал для национал-социалистов круг Гофмана — Рехберга в финансовом и международном отношении. Эти люди с самого начала в очень сильной степени влияли на организацию и идеологию новой партии через посредство Розенберга, члена приближенного к Гитлеру конклава, пользовавшегося там все большим весом и влиянием. А когда эта партия стала слишком большой, слишком тяжелой и слишком могущественной, чтобы покоиться на своем старом базисе, когда она, завоевав миллионы приверженцев, вступила в решающую борьбу за власть и для этой цели нуждалась в союзе с верховным капиталистическим органом — тяжелой промышленностью, тогда снова группа Гофмана — Рехберга — кронпринца подала ей руку помощи и доставила ей новые связи.
У Рехберга был старый личный друг: доктор Шахт. Доктор Шахт, одновременно директор «Данат банк» и главный директор Рейхсбанка — государственного банка республики, был главным оруженосцем рурской промышленности. Когда республике пришлось сместить «демократа» Шахта, чтобы уменьшить число плутократов, он открыто стал одним из активнейших участников заговора Папена. Фон-Папен знал, что без гитлеровской фашистской массовой армии его удар против республики и против «про-восточной» политики рейхсвера не может увенчаться успехом, потому что даже если бы ему удалось овладеть гинденбургским дворцом, то этот дворец пришлось бы защищать от наступления левых и пролетарских масс. Гитлеру была нужна тяжелая промышленность для поддержки его политического наступления. Тяжелой промышленности нужен был Гитлер для того, чтобы в борьбе с католическо-еврейской группой (Отто Вольф — Дойтче банк — Брюнинг) и с Шлейхером удержать первенство стального треста и прежде всего для того, чтобы раздавить организации рабочего класса. Группа кронпринца находилась как раз в точке пересечения этих взаимных тяготений. Кронпринц должен был устроить единственное в своем роде сватовство.
Вот каким образом завязались организованные Шахтом и фон-Па-пеном отношения между Гитлером и тяжелой промышленностью и зародились огромные тиссеновские субсидии национал-социалистской партии. А затем возник исторический национальный союз: коалиция между Гитлером, фон-Папеном, Гинденбургом, Гугенбергом, Шахтом и Тиссеном. Гитлер вскарабкался к власти, и старая гофмановская группа снова вставила ногу в стремя.
Подведем итоги. План Гофмана был с самого начала основной и неотъемлемой составной частью того химического раствора, который называл себя национал-социализмом и который постепенно поглотил все остальные элементы германской буржуазии и германской реакции, подчинив таким путем их государство. В этом поглощении и подчинении группа Гофмана постоянно сопровождала национал-социализм и выдвигала его вперед. Она дала гитлеризму многое: первую материальную базу, идеологию (Розенберг), связи с руководящими группами имущих классов и буржуазии, международные связи, импульс к окончательной победе (Эпп дал фашистским офицерам «массы» разоренной мелкой буржуазии).
Розенберг завлек в свои сети душу Гитлера так же, как фон-Па-пен завлек в свои сети душу Гинденбурга. Но в конце концов сама группа Гофмана была поглощена гитлеризмом и заняла в нем самый важный политический сектор, — иностранную политику. Это очень важный итог. Он объясняет, что происходило раньше, и бросает свет на то, что лежит впереди.
Заражение гитлеризма гофманизмом дошло вплоть до самого сердца, оно привлекло к формальному включению плана Гофмана в партийную программу национал-социализма. Этот план можно найти в официальных «39 пунктах» «программы НСДАП», третий пункт которой гласит: «Мы требуем земель и почвы для питания наших людей и расселения нашего избыточного населения»; его можно найти также и в мистическом откровении в гитлеровской «Моей борьбе», где еще в 1924 г. «фюрер» расшифровал всю важность этого пункта:
«Мы, национал-социалисты, сознательно подводим черту под внешней политикой Германии довоенного времени. Мы начинаем там, где Германия кончила шестьсот лет назад. Мы кладем предел вечному движению германцев на юг и на запад Европы и обращаем взор к. землям на востоке. Мы прекращаем, наконец, колониальную и торговую политику довоенного времени и переходим к политике будущего — к политике территориального завоевания. Но когда мы в настоящее время говорим о новых землях в Европе, то мы можем в первую очередь иметь в виду лишь Россию и подвластные ей окраинные государства».
Это только повторение и одобрение «великой идеи» генерала Гофмана в том виде, в каком он выразил ее уже в 1919 г. в своем наполеоновском проекте. Гофман умер. Его проект продолжает жить и будет существовать до тех пор, пока существует национал-социализм. Они неотделимы друг от друга. Движение национал-социализма родилось с этой кровью в жилах; во время реализации этого плана, оно обретет свою гибель. Розенберг — апостол Павел Гитлера — остается связующим звеном между мертвым генералом и живым фашизмом.
Кажется гримасой истории или парадоксом Честертона, что на этой почве сошлись два ненормальных архаических ума: фанатик нового аристократического рыцарского ордена и апостол нового мирового «крестового похода» против «еретиков». Капиталистическая иерархия, действительный организатор этого «средневековья», нуждается в обоих. Маленький балтийский студент с глазами одержимого понял, что эта связь не порицается. Он во-время ограничил число малоизвестных, никем не принимавшихся всерьез лиц, из среды которых вышел этот проект. Сегодня он, один из «пятерки», остается в бенгальском свете германской и международной публичной известности.
Генерал Гофман умер в 1927 г., как раз тогда, когда он должен был быть привлечен по уголовному процессу о подделке советских червонцев. Рехберг держится в тени; его прошлое слишком кричаще.
Кронпринц, его бывший хозяин, также остается в резерве. Он ни от чего не отказался, ничего не забыл: хотя Гитлер и не восстановил монархии, кронпринц следит за тем, как побеждают его «идеи», он выжидает; он попрежнему располагает большим влиянием за кулисами (его можно лицезреть на всех национал-социалистских парадах и демонстрациях, особенно на геринговских) и в то же время он призывает Европу «быть благодарной Гитлеру, спасителю от русской угрозы»[68].
Франц фон-Папен — еще один бывший его оруженосец, фаворит при Гинденбурге, кандидат в канцлеры при Шлейхере, вице-канцлер при национал-социалистах — продолжает пользоваться своим флорентийским искусством на другой «ключевой позиции», в Австрии, а время от времени читает в Вене, Будапеште, Скандинавии те самые обращения, которым так громко аплодировали в Клубе господ: обращения о мировой миссии борьбы с большевизмом.
Розенберг — единственный оставшийся на виду. Но он также принадлежит к числу тех, кто получил, наконец, возможность распоряжаться судьбами Германии. Он также единственный из национал-социалистских лидеров, не имеющий министерского портфеля. Но зато он — глава «Внешнеполитического отдела НСДАП». Он стоит за помпезной фигурой «фюрера» и проверяет весь механизм так же, как делал бы это сам сумасшедший генерал Гофман.
То, что последовало за этой трагикомедией, не было ни трагическим, ни комическим; дело свелось не более как к технике и автоматизму. Но этот автоматизм, при всей его обнаженной циничности, таит в самом своем существе беспримерное невежество и крах старого германского генерального штаба.
68
См. его последние интервью в мае 1935 г. представителям британской прессы, которым он также выразил свое удивление, что «Англия остается такой спокойной перед лицом русской угрозы», и представителям французской прессы («Petit Parisien»), которым он сказал, что спасение Европы основано только на тесном понимании между Германией и Францией, так как иначе, последует «большевизация» континента. И это еще задолго до обоих «антибольшевистских» съездов национал-социалистов — в сентябре 1935 и в 1936 г.