Джон Фуллер справедливо указывал, что, принимая во внимание такие факторы, как огромные трудности снабжения, стоявшие перед немцами, неразвитость дорожной сети в России, неожиданное по силе сопротивление, просчеты в отношении советских резервов и тот факт, что немцы никогда не вводили в дело более 25 танковых дивизий, следует отметить, что немецкое наступление между 22 июня и 6 декабря 1941 г. — удивительное достижение вооруженных сил Германии. Главным образом, оно было результатом умелого применения немцами тактики окружений. В некоторых случаях котлы, в которые немцы загоняли красноармейцев, были огромными. Минский котел имел длину до 300 км и почти такую же ширину. Когда начались операции на юге, то северная часть Киевского котла имела в длину 160 км, горловина — 80 км, а южная сторона — 300 км, то есть по размерам котел был таким же, как весь западный фронт во Франции… Таким образом, если даже не принимать в расчет стойкость советских солдат, становится понятным, почему так затягивались бои в этих огромных котлах: они скорее были небольшими театрами военных действий, чем полями сражений{499}. Жуков после войны писал, что главная причина немецких неудач в итоге первой летней кампании состояла не в ошибках с выбором направления главного удара, а в том, что немецкое командование допустило крупный просчет, привлекая слишком много войск для ликвидации окруженных войск{500}.
Ни на одном направлении гитлеровцам не удалось довести военные действия до логического завершения. Главной причиной этого, конечно, были не только мороз и грязь, на которые жаловались немцы-фронтовики, а колоссальные людские резервы СССР и сопротивление Красной армии, на которую не действовали никакие тактические успехи немцев: казалось, что несмотря на ужасающие потери, советские войска их просто не замечали. В первые месяцы войны настоящим героем был простой советский солдат, неумело руководимый, недостаточно подготовленный, плохо оснащенный, но мужеством и стойкостью на первом году войны изменивший ход всей истории. На фоне беспрецедентных человеческих жертв в трагическое для нашей страны лето 1941 г. оперативная беспомощность советского командования была особенно явственна. Советский Союз выстоял еще и по той причине, что военачальники не щадили солдат — жестокость политического руководства и высшего командного состава не знала границ. Такой подход был основан на допущении, что другого способа одолеть врага просто не существовало. Дискутировать же на тему, так ли это, здесь не место.
Те же беспомощность и отсутствие ясных представлений о последовательности действий сказались на многих сторонах советской политики в «холодную войну» и породили чрезвычайно высокие стандарты для оценки безопасности страны, завышенные критерии пределов боеготовности в мирное время, «аллергическую» реакцию на возможность повторения стратегической неожиданности.
Итоги зимней кампании подвел генерал Курт фон Типпельскирх: «Упрямое и негибкое преследование поставленных перед собой целей посредством все новых и новых ожесточенных атак в одних и тех же местах во всех отношениях существенно облегчило немецкому командованию задачу сломить натиск противника»{501}. С 1 января по 31 марта 1942 г. вермахт потерял на Восточном фронте около 150 тысяч убитыми и пропавшими без вести. Советские потери были в четыре раза больше{502}.
Потери вермахта в зимние месяцы, хотя и были ниже, чем в летние месяцы наступления, но весьма велики были потери от болезней и обморожений. Что касается потерь материальной части, то они были такие же, как и летом. Ощутимые для вермахта потери были и в высшем командовании: фон Лееб по болезни (формально) вышел в отставку; Рундштедта перевели в запас. Командующий 9-й армией Штраус, Гудериан (2-я танковая армия) и Гепнер (4-я танковая армия) потеряли посты по той причине, что без ведома руководства отвели свои части. Гудериан был переведен в резерв фюрера; впоследствии он был назначен начальником Генштаба, а Гепнер вышел в отставку{503}. Хотя вермахт так же, как и Красная армия, понес тяжелые и невосполнимые людские потери, но по масштабам людского потенциала немцы значительно отставали от Советского Союза (почти в 3 раза), что быстро сказалось на развитии военных действий. Дело в том, что система подмены фронтовых частей в вермахте базировалась на существовании отдельной резервной армии (Ersatzheer), обязанностью которой была подготовка и обучение новобранцев, которые затем попадали в действующую армию (Feldheer). Когда Германия напала на СССР, резервная армия в вермахте насчитывала 400 тысяч человек{504}. 90 тысяч солдат было в «полевых батальонах войск замены», которые шли прямо за наступающими дивизиями. Весь этот резерв был, однако, быстро исчерпан, и в августе уже существовала потребность в 132 тысячах солдат резерва. Гитлер же первоначально не видел проблем с численностью армии — 6 декабря 1941 г. он сказал, что Германия испытывает недостаток в рабочих, а не в солдатах. Он и мысли не допускал об ослаблении немецких сил на Западе. Следовательно, для восполнения потерь на Востоке оставалась только одна лазейка — «прочесывание» тыла{505}.