Когда в феврале 1945 г. войска 1-го Белорусского фронта освободили лагерь военнопленных у Торна, советские солдаты были поражены различием в положении пленных из разных стран. Заключенные из западных стран имели вполне здоровый вид, как будто они находились в отпуске, тогда как советские военнопленные были сильно истощены и одеты в лохмотья. Военнопленным из западных стран не нужно было работать, им позволяли играть в футбол и получать через Красный Крест продовольственные посылки. В то же время в советской части лагеря было убито или погибло от истощения и болезней около семнадцати тысяч человек{600}. Тяжелые условия плена попирали человеческое достоинство и вызывали чувство безысходности. Многие солдаты, поддавшись пропаганде, становились на путь сотрудничества с врагом. По различным оценкам, таких «добровольных помощников» насчитывалось от 1 миллиона до 1,5 миллионов человек{601}. После плена советские люди попадали в состояние тяжелейшего стресса. Так, главный хирург Красной армии генерал-полковник Н. Н. Бурденко вспоминал: «Картины, которые мне пришлось видеть, превосходят всяческое воображение. Радость при виде освобожденных людей омрачалась тем, что на их лицах было оцепенение. Это обстоятельство заставляло задуматься — в чем тут дело? Очевидно, пережитые страдания поставили знак равенства между жизнью и смертью. Я три дня наблюдал этих людей, перевязывал их, эвакуировал — психологический ступор не менялся»{602}.
Что касается немецких солдат, то они, зная, как обходились с пленными красноармейцами, более всего боялись попасть в советский плен. Об этом писал ветеран дивизии «Великая Германия» Ги Сайер. Сайеру и его товарищам, эвакуировавшись из Мемеля, удалось попасть на Запад, и они с радостью сдались в плен англичанам. Англичане — в передаче Сайера — пытались обращаться с пленными подчеркнуто грубо, но немецкие ветераны, которые на Восточном фронте испытали настоящий ад, как грубость это даже не воспринимали. И уж ни в какое сравнение это не шло с участью пленных красноармейцев. Сайер писал, что англичане заставили их ехать в грузовиках стоя, и их беспрерывно трясло. При этом англичане никак не могли понять, почему немцы смеются и шутят — им было невдомек, что солдаты, с неимоверными трудностями пробившиеся с Восточного фронта, воспринимают происходящее как комфортабельные условия. Сайер пишет: «Наши западные победители были высокие, розовощекие, пухлые. Вели себя как хулиганы, но хорошо воспитанные хулиганы. Их форма была изготовлена из мягкой ткани, вроде спортивного костюма, и они непрерывно двигали челюстями, будто жвачку жевали. Они не выражали радости от победы и не выглядели расстроенными. Им было все равно. Они просто выполняли изрядно надоевшие им обязанности. Мы с любопытством их разглядывали. Наверное, со стороны можно было подумать, что мы — сторона, потерпевшая поражение, — попали в рай. Им же как раз недоставало радости… В центре лагеря американцы раскрыли ящики, наполненные консервами. Поддав их ногой, они высыпали консервы на землю и отошли, предоставив нам самим распределять пишу. Мы так изголодались, что забыли об унижении, и о дожде, который превратил землю в месиво. Верхом роскоши стал порошковый лимонад: мы набирали в карманы воду и высыпали туда порошок. Американцы смотрели на нас и о чем-то болтали между собой. Наверное, они думали, как быстро мы согласились сдаться в плен и подчиниться условиям заключения, например, раздаче пищи прямо под дождем. Разве мы не должны были ходить молча, с мрачными лицами, как все те, чьей гордости нанесен удар? Мы вовсе не походили на немцев с тех кинолент, которые показывали нашим тюремщикам перед отправкой на фронт. На нас не за что было сердиться: мы оказались не кровожадными “бошами”, а просто оголодавшими людьми, которые мокнут под дождем, лишь бы им досталось немного консервированного мяса. Мы были полумертвы, на наших лицах читался страх, мы валились с ног от усталости и бессонницы. Мы не требовали к себе вежливого отношения, нам было нужно всего несколько часов сна»{603}. Наверное, так же, как американские солдаты смотрели на одичавших и утративших человеческое достоинство немецких военнопленных, смотрели на «недочеловеков» и солдаты вермахта, когда красноармейцы через колючую проволоку протягивали руки и просили хлеба — с той разницей, что им никто ничего не дал, и большинство из них погибло от голода…