— Спасибо, Лилли, ты очень добра.
Мне подумалось, что Катарина так просто от меня не отвяжется. И точно, она тут же принялась перечислять все мои ошибки, а заодно и разочарования последних лет:
— Ладно, Пия, я тебе напомню: в нежнейшем возрасте, двадцати семи лет от роду, ты вышнырнула вон Марка, объяснив свой поступок тем, что пока еще слишком молода для постоянных отношений. Кстати, свой первый седой волос я обнаружила, когда мне было двадцать шесть. Потом появился Патрик, которому ты заявила, что на год уезжаешь в Индию медитировать, между прочим, до сих пор мы регулярно прячемся, случайно заметив его где-нибудь в городе. Сколько усилий пришлось потратить на новый телефонный номер и подкуп твоих родителей, об этом можно даже не говорить. А если бы Давид не сдал позиции добровольно, ты бы внезапно обнаружила у себя склонность к женщинам, причем мне или Лилли пришлось бы выступить в качестве прикрытия, а это, если уж быть предельно откровенной, кажется мне полнейшей безвкусицей.
— Перестань, хватит. К чему вся эта тягомотина?
— К тому, что давно уже пора обратить самое серьезное внимание на твою проблему.
— Это на какую еще проблему? — удивилась я.
Катарина и Лилли многозначительно переглянулись.
Ага, значит, они регулярно говорят об этом.
— Ты не способна на прочную привязанность, — просветила меня Катарина. — Бежишь от отношений, которые имеют шанс стать серьезными.
Вот она, реинкарнация Греты Гарбо и Марлен Дитрих, персонификация всех див, — Катарина фон Штейнбек: костюм от «Шанель», тюрбан, в руке сигарета. Кто угодно выглядел бы смешным в таком наряде, только не фрау фон Штейнбек. Она единственная, кому удается в полдень появиться на пляже в боа из перьев и в шляпе, имея при этом преисполненный достоинства вид.
— И что же прикажете мне делать? — Удивление не испарялось.
Парочка снова обменялась взглядами, и мне стало ясно, что выход для меня уже найден.
— Как что? Нужно посетить фрау Корнелиус.
Доктор Габриэле Корнелиус была домашним эскулапом фон Штейнбеков, дружила с ними и заработала на их неврозах целое состояние.
— Ой, не знаю, может, не нужно?
Я подумала, что Катарина уже много лет лечится у фрау Корнелиус и все безрезультатно, по крайней мере, ситуация с неврозами в лучшую сторону не меняется.
— Пия, ты пойдешь. Я запишу тебя на консультацию.
От волнения Катарина подавилась сигаретным дымом.
— А мне казалось, что ты собиралась бросить курить, — заметила Лилли, прекрасно сознавая, что сыплет соль на раны.
Катарина не обратила внимания на шпильку и, к сожалению, снова повернулась ко мне.
Пришлось капитулировать.
— Пока не забыла: звонила Витта, хотела спросить, как прошла твоя встреча, — проинформировала меня Лилли.
Витта Отвратительная! Мы до сих пор так и не поняли, за какие грехи на нас свалилась Витта.
Поначалу она казалась очень милой, рассказала, что после внезапной смерти мужа ей пришлось пережить трудные времена, мы ей сочувствовали и восхищались ее мужеством.
Торчали у нее ночами, внимательно слушали, давая возможность облегчить душу.
Потом тема покойника как-то сама по себе сошла на нет, Витта переключилась на рассказы о себе, любимой, но от этого ничего не изменилось.
О чем бы мы ни заговаривали, Витта слушала несколько секунд, но не для того, чтобы въехать в проблему, а дабы в зародыше подавить беседу, заявив: «Ах, как я тебя понимаю. Со мной тоже такое было, только еще хуже, потому что…»
Она выдавала монолог за монологом, ненадолго останавливаясь только для того, чтобы в нужных, по ее мнению, местах дать нам возможность засмеяться или вставить возмущенное «нееет!».
И только когда мы подпустили ее к себе и уже не могли от нее избавиться, она продемонстрировала свое истинное лицо. Ее талант состоял в том, чтобы, обзаводясь знакомствами, постоянно вынюхивать, где происходит что-нибудь интересное, что ее наверняка не касается, а потом действовать на нервы никому не нужными советами. Ведь у Витты такой жизненный опыт. Она была замужем и даже успела овдоветь. Какая замечательная игра слов: Витта свита. «Ее муж знал, что делал», — вырвалось как-то у Лилли, а Лилли редко говорит гадости.
На следующее утро на работе моя ассистентка Вера показалась мне странно веселой.
И на это были причины.
— Ни за что не догадаешься, с кем тебе придется общаться! — От волнения она буквально орала.