В мои обязанности входил подбор комплектующих из десятка ящиков, и их упаковка в мягкие кофры, с которыми швартовщики выходили на обшивку. За половину смены мои услуги понадобились три раза. Я честно сидел, то играя с Шалтаем, то читая дедов дневник, но потом мне это надоело. Раскопав в библиотеке корабля инструкции к скафандрам, я занялся их техобслуживанием. Сначала скафы из хранилища, а затем, когда вернулись ремонтники, и те, в которых они работали. Поначалу мне помогала девчонка, из швартовщиков, а затем, набив руку, я занялся этим самостоятельно. Подключить тестировщик, проверить герметичность, наличие инструментов и отсутствие повреждений. Мне хватало одной руки, если, конечно скаф был подвешен, а не валялся на полу. После отработавшего шесть часов швартовщика, от внутренностей пованивало, но резиновые перчатки и легкий респиратор спасали положение. Быстро переодевшись в спортивный костюм, я вернулся на пост, к шлюзу.
Ремонтные скафандры отличались от легких скафов типа моего ретривера. Давление там создавал воздух, а не ремни, вместо жесткого капюшона с кислородной маской и усилений в суставах, наличествовал полноценный шлем и экзоскелет. Регенерационных патронов хватало на двое суток дыхания, был установлен маленький газовый двигатель, и умная система обогрева.
– А давай с нами, Док, – кто-то хлопнул меня по плечу. По голосу я узнал старшего швартовщиков, Рея Робинсона, – посмотришь как оно там, снаружи, а не под броней. Бригада вернулась с отдыха, и теперь собиралась на выход.
– Как ты это себе представляешь? – я осклабился в своей полуулыбке, – одна нога здесь, другая не работает?
– Да в чем собственно проблема, одеться поможем, выйти сможешь и сам, а там, карабин на штангу закинул, и валяйся себе, пока не надоест, – не пошел на попятный Рей.
– А собирать, кто будет? – сделал последнюю попытку сохранить лицо я.
– Да вон, Детка сможет, – бригадир кивнул на девицу чуть ниже меня, – и соберет, заодно, и если что, тебя встретит.
И тут во мне сыграло семейное упрямство. Ну, раз Рей так хочет подшутить надо мной, стоит оторваться по полной. Ничего не отвечая, я залез в ящик, и попытался вытащить скаф. Кивнув своим мыслям, бригадир скинул перчатки, повисшие на стропе, и, ухватив за плечи выбранный мной скафандр, вытянул его из ящика.
Наряжали меня всей бригадой. Двое держали скаф, а Детка с Реем запихивали в него мое непослушное тело. Сначала я смущался, а минуты через три, уже посмеивался вместе со всеми, отпуская ехидные комментарии по поводу внештатной тренировки по замене подгузников. Когда, наконец, пришло время закрывать шлем, я демонстративно схватился за систему быстрого сброса, и, копируя интонации боцмана Чонг, объявил: "Медленно, повторить!" Чем вызвал сначала недоумение, а потом сдержанные смешки.
Рабочий шлюз находился между двумя компенсаторами, и притяжения почти не имел, так что шагнув в небольшое, ярдов пять, помещение, я сразу ощутил потерю веса. За нами закрылась дверь, и сразу загорелось табло оповещения об откачке воздуха. Подключив магниты на ботинках, мы стояли, ожидая, когда давление выровняется.
– Я тебе выставлю пульсирующий обогрев, мало ли ты надолго залипнешь, – Сказал Рей и залез в блок внешнего управления, – далеко не отходи, а как надоест, вызови Детку, она тебе откроет, поможет раздеться. Одной руки тебе хватит управиться с привязью.
В этот момент внешние двери пришли в движение. Меня подхватили под локти и как кофр с запчастями выкинули из шлюза так, что я повис в пяти футах от обшивки. Рей, державший мой страховочный строп, защелкнул его на поручне.
– Ориентируйся на подсветку вокруг шлюза, – продолжил инструктаж бригадир, – повиси, осмотрись, как фонарь включать знаешь.
Пока он говорил, двое других швартовщиков, перебирая руками по перилам, быстро двинулись в сторону носа. Похлопав меня по плечу, бригадир отправился вслед за ними, а я остался один.
Первым делом, я притянул себя к Башмачку. Меня захватила гравитация и потянула вниз, паралельно борту. Ноги ткнулись в гурт, профиль, идущий вдоль всего корабля. Я ощутил себя уверенней, имея под руками и ногами опору, включил фонарь, Передо мной во все стороны тянулся шершавый борт корабля. Я оттолкнулся от обшивки, и преодолев остаточное притяжение снова повис в пустоте. В таком ракурсе Башмачок казался огромным и незыблемым. Направив свет вниз, я увидел кожух двигателя, уходящий за пределы светового конуса.
Более-менее освоившись, я перевернулся и забыл все, о чем думал. Темнота, расцвеченная вспышками фосфенов*, заполняла все поле зрения. На секунду мелькнула мысль, что я способен видеть поля, пронизывающие вселенную. Постепенно цветовые пятна потеряли интенсивность, и я остался один на один с тьмой. Первым пропало ощущение пространства. Я не ощущал ни тела, ни корабля находящегося за спиной, ни скафандра. Затем, мой мозг прекратил выстраивать картинки, смирившись с тем, что глаза ничего не видят. И я ощутил спокойствие и радость, сродни тем, какие я испытывал в детстве, в первые секунды после пробуждения. Будто приснился красивый сон, и его отголоски постепенно истаивают в памяти, оставляя это светлое чувство. Это состояние все длилось и длилось, пока среди эйфории не прорезалась паника. Такая же иррациональная, как и эйфория, но куда более мощная. Я глубоко задышал, задергался, но страх не уходил, накатывая волнами. В мозге проносились фрагменты мыслей: "Я один, я падаю". Паника нарастала, и в этот момент мне в лицо ударила струя холодного воздуха. (*Фосфен - зрительное ощущение, возникающее у человека без воздействия света на глаз, обычно цветовые пятна и простые геометрические фигуры).