– Пап, ответишь мне на пару вопросов?
– Ну смотря каких вопросов, сынок, – Отец улыбался, – если зачем я это делаю, то все просто, для завтрашних новостей.
– Нет хотел спросить сколько ты отдал за закрытие контракта.
– Немного. Считай это подарком к кораблю. Надеюсь, у тебя самого есть деньги?
– Найдем, тем более вы с мамой конкретно подставили моего адвоката.
– Да, я уже знаю, – отец хохтнул. В этот момент въезд в ангар осветили двумя мощными прожекторами, и раздался усиленный громкоговорителем голос: "Внимание! Всем остановиться и выключить музыку!"
Все находившиеся в ангаре и трюме замерли, и прикрыв глаза руками пытались рассмотреть кто находится за прожекторами. Внезапно прожектора вспыхнули, ослепив всех смотрящих и погасли. Гости загомонили, и в полной тишине по рампе в ангар вкатился просто чудовищных размеров пикап. В его кузове была смонтирована аудиосистема, а за её пультом приплясывал длинный и тощий человек. Загрохотала музыка, и гости закричали, приветствуя нового героя вечеринки.
– Пап, что это? – не знаю, Томми. Это точно не я.
– Во–во, не он, – раздался очень знакомый голос, – я вообще удивлен, что тут хоть какое-то подобие музыки есть, а не симфонический оркестр играющий польку. Я обернулся на голос и увидел подходящего к нам Бенедикта. Длинный чёрный плащ с белым шарфом, костюм и, несмотря на полумрак тёмные очки. И сигарета. Сигарета!
– Бен? – выдавил я из себя, – Это твоё?
– Ну да, – беспечно пожал плечами Бенедикт, – попросил своего друга, а он не отказался порадовать младшенького братишку.
– Паааап?! – я заголосил как детстве. – Бен меня пугает! Он прикидывается нормальным!
Бенедикт с отцом рассмеялись.
– Братишка, а ты хоть раз приезжал ко мне в гости просто так? Не с родителями, и не на официальные мероприятия? – мне показалось, что в голосе Бена проскочила нотка обиды.
– Твои пустые письма с подтверждением на дни рождения и прочие праздники очень способствовали зарождению братской любви.
– Тут ты прав. Но как видишь, я не тот мизантроп и трудоголик, которым меня выставляли родители, – Отец скорчил гримасу, а Бен мстительно улыбнулся, – просто им нужен был пример для воспитания младшего поколения.
– И у нас с мамой получилось.
– Конечно получилось, я тридцать два года прожил в уверенности что мой старший брат высокофункциональный аутист.
– Ладно, ладно хватит тут разбрасываться диагнозами. Пойдём лучше выпьем, да поговорим, – Бен подхватил меня под локоть и потащил к стойке.
Подхватив со стойки бутылку, мы дошли до столика, за которым уже расположились две миловидные китаянки. Братец уселся между ними, и, приспустив очки на кончик носа, подмигнул мне. Я налил себе и брату, и мы сделали по глотку. Бен потешался, наблюдая за мной поверх очков. Наконец я собрался с духом, и слегка запинаясь начал:
– Бен, я не могу поверить, что ты... – я замешкался и поболтал рукой в воздухе.
– Могу сидеть на вечеринке и обнимать двух красавиц? – Бэнни засмеялся, но резко прервался и, высвободив одну руку, снял очки. – Томми, а что ты ещё знаешь о нас? О матери, об отце, о Крис?
Я понимал, к чему он ведёт, но сопротивляться не хотелось, тем более я уже слегка опьянел.
– Если ты о том, что я о вас ничего не знаю, то ты прав, и что я даже не хотел о вас ничего знать.
– Ну да, крестовый поход под девизом "я не Торндайк" тебе удался на славу. Вот только есть она маленькая деталь, и я надеюсь, ты не обидишься на меня за то, что я сейчас скажу.
Он сделал паузу, и я жестом попросил его продолжать. Бенедикт резко опрокинул в себя содержимое стакана, и выдохнув хлопнул стакан об стол.
– Ты мудак, Томми. Ты настолько сосредоточился на себе и своих взаимоотношениях с семьёй, что до сих пор не завёл ни друзей, ни просто хороших знакомых. Посмотри, как ты общаешься с людьми.
– А то ты много обо мне знаешь, Бен.
– Не надо быть гением, что бы описать тебя.
Бенедикту было весело, а я постепенно закипал. Что-то мне подсказывало, что воссоединение родственников должно проходить немного по другому сценарию.
– И так, пока за тобой не смотрит кто-либо из родственников, ты ведёшь себя нагло и заносчиво, но как только в поле зрения появляюсь я, мать, отец, да кто угодно, ты сразу засовываешь язык в жопу, и начинаешь тихо блеять то, что положено по этикету, вбитому в тебя воспитанием.
Стыд и злость боролись во мне, но я понимал, что Бенни прав, и от этого стыд только усиливался. А братец тем временем продолжал:
– Со стороны ты выглядишь распущенным мальчишкой, а не самостоятельным мужчиной. Ты не способен возразить родителям, и выливаешь на окружающих свою...