Я уже засыпал, когда услышал, как открылась дверь. Прошло пару секунд, прежде чем я сообразил, что так быть не должно, и ещё несколько секунд, прежде чем мой взгляд отыскал достаточно увесистый предмет, прежде чем я услышал. Услышал поскрипывание подошв стареньких кроссовок по паркету. Какого хрена он сюда припёрся?
Я услышал, как он, зацепив пальцами за задники, снял кроссовки, услышал шорох ткани, падающей на пол. Потом он появился на ступеньках спальни в одних лишь джинсах. Он опустился на кровать и медленно пополз ко мне по пуховому одеялу, причём, делал это невероятно уверенно, так, словно то, что он делает, абсолютно естественно и нормально.
— Джастин! А что ты здесь де…
— Заткнись.
Он заполз на меня и принялся медленно и неспешно целовать, вцепившись руками мне в волосы. Я прижал его к себе и принялся отвечать. Блять, я же не заслужил этого. Ведь я так с ним обошёлся… И, тем не менее, он здесь, он снимает джинсы, а под ними ничего нет, он переворачивает нас, теперь я сверху, и всё это время он не отрывается от моих губ. Всё это происходило так медленно: поцелуи, движения его рук, прикосновения… Казалось, что он везде. И ещё это было так странно. У меня не было ощущения, что мы трахаемся, а, собственно, как ещё назвать то, что мы делали? Он сунул презерватив мне в руку и потянул меня на себя. Я скорее почувствовал, чем услышал стон, когда я протолкнулся в него и, господи, как же это было восхитительно…
Я даже не сразу сообразил, что уткнувшись носом ему в шею, я шепчу его имя, а он, то всхлипывая, то мурлыча, шепчет моё. Я провёл кончиком языка по его верхней губе, он вцепился мне в шею и впечатал свои губы в мои, и держал меня так, словно я собирался куда-то уйти…
Наши движения постепенно убыстрялись, вскоре мы уже не были в состоянии контролировать себя, ощущения зашкаливали, и вот… накатило бешеное блаженство, и… абсолютная тишина. Я чувствовал, как частит его сердце, я слышал, как он дышит мне в ухо. Я плюхнулся на спину рядом с ним, избавился от презерватива и провёл пальцами по его животу в попытке запомнить, почувствовать всё, что ещё можно запомнить и почувствовать, потому что завтра он сядет в этот грёбанный самолёт и улетит из моей жизни. Я как мог давил в себе и игнорировал боль. Только не сейчас. Он смотрел мне в глаза, а я — в его, ну почему? Почему он оказался именно таким? Почему он не оказался таким же, какими были все остальные? Все те, кого я трахал и о которых напрочь забывал через пару секунд после оргазма? Тогда всё было бы намного проще, мне бы не казалось, что кто-то пытается накрутить мои внутренности на гигантский штопор. Он улёгся на живот, перекинул через меня руку и уткнулся носом мне в бок. Он редко так делал, но сейчас я не стал его останавливать. Я ненавидел себя за то, что мне так уютно с ним, за то, что мне лучше засыпается, когда он рядом, что мне хорошо, когда он во сне так прижимается ко мне.
Когда я проснулся, солнце уже заливало своим светом лофт, на стуле по-прежнему стояла картина, а его не было рядом.
ГЛАВА 14
ДЖАСТИН
— Джастин?
Чёрт, ненавижу, когда меня окликают сзади, в особенности, когда я вешаю картину.
— Секундочку.
Ну же, ну! Не падать. Я, блять, сказал «не падать»! Вот так. Так. Молодчина.
— Да, Сьюзи?
Вообще-то, Сьюзи классная. На ней неизменно одежда эклектического стиля и более чем странные аксессуары вроде браслетов из чайных ложек или заколок для волос в форме гигантских канцелярских скрепок. Она — местная Дебби, помешанная на современной живописи, только не столь опасная для неподготовленных ушей. Она всегда хорошо относилась ко мне. Все те поручения, которые она мне давала, были куда интереснее, чем многочасовое стояние у ксерокса или тупой ввод данных в память компьютера, которые мне вечно поручал Брэдли. Как же он меня достал!
— На следующей неделе в пятницу у нас благотворительная выставка в помощь организации «Пациенты, больные СПИДом». Маркетингом нужно начать заниматься уже сейчас.
Ох-х-х… Скукотища-то какая.
— Здорово! Вы хотите, чтобы я распечатал постеры?
— Ну… Может быть, позже, когда будет, что распечатывать. Ты бы не взялся их для начала нарисовать?
В ситуациях, подобных этой, позволительно отвечать «Что-о-о?!», однако, я предпочёл переспросить:
— Простите, не понял?
— Тебе было бы интересно самому нарисовать эти постеры?
— К-конечно! Я просто… А разве вы доверите мне столь серьёзную задачу? — начал запинаться я, прежде чем сообразил, как неуверенно и непрезентабельно я при этом выгляжу.
— А что, есть неизвестные мне причины, по которым я не должна тебе это доверять? — она приподняла бровь и усмехнулась.
— Да-а-а-а-а-а-а-а-а-а! Да! то есть, нет! Я бы с огромным удовольствием! Спасибо вам, Сьюзи!
— Значит, договорились.
Она разворачивается и уходит, посмеиваясь над моим кретинским ответом. Ну почему в ответственных ситуациях я всегда веду себя как полный идиот?
Я прожил здесь уже около месяца. Жизненный опыт, который я получил за это время, несопоставим ни с чем. Именно такой оборот я употребил в письме, отправленном маме. Не поймите меня превратно, там было здорово, работа была интересной и приносящей удовлетворение, а то, что меня пригласили в столь престижную галерею — вовсе фантастика, и в Ванкувере классно… вот только было мне весьма одиноко. Особого желания ходить куда-то в одиночку в незнакомом городе в чужой стране у меня не наблюдалось. Понятное дело, Канада — не Тайвань, но и там есть свои особенности. Например, туни. Что за хрень такая? Как оказалось, это монета в два канадских доллара. Ещё коллеги меня постоянно спрашивали, не хочу ли я составить им компанию в «забеге Тимми»*. Я всегда отказывался, потому что трусил расспросить, что это такое, опасаясь услышать, что это… ну, например, гонки на собачьих упряжках.