— Ты последний человек, от которого я ждала услышать что-нибудь подобное.
Нежным бережным движением он пальцами обеих рук погладил ее шею от ушей к ключицам.
— Наверное, ты знаешь меня чуть хуже, чем предполагаешь. — Он наклонился вперед и коснулся ее губ таким чистым и целомудренным поцелуем, каким никто никогда не целовал Клер. — Я не такой, как другие. Мне уже не девятнадцать, и я не собираюсь разбивать женское сердце ради одной ночи любви. Я изменился, почему ты не веришь мне?
Она молчала. Ответ готов был сорваться с кончика ее языка, но по непонятной ей самой причине она молчала.
Каюсь, я был идиотом. — Марк продолжал легко и нежно ласкать шею и лицо Клер. Указательный палец медленно проследил каждую линию ее сомкнутых губ, послав волну возбуждения прямо в сердце Клер. — Мне и в голову не приходило ужинать с Нэнси. Просто я пытался заставить тебя…
— Ревновать? — догадалась Клер.
— Да, — кивнул Марк. — Я повел себя так же, как в детстве, когда на школьном Празднике весны ты меня отвергла.
— Я не помню.
— Зато я помню. Мне было двенадцать. — Он улыбнулся. — В довольно резких выражениях ты велела мне убираться и оставить тебя в покое. С одной стороны, я был взбешен, с другой — впервые испытал жгучее желание поцеловать тебя.
— Поцеловать? — Клер растерялась. Его прикосновения и то, в чем он признавался, открывали ей все новые области взаимоотношений, куда ей еще не доводилось вступать.
— — Все эти дни, оказываясь рядом с тобой, я начинал вести себя как двенадцатилетний мальчишка.
— Я заставляю тебя нервничать? — Клер не смогла сдержать улыбки.
— Нет. Ты заставляешь стараться быть лучше. — Ладонью он продолжал нежно гладить ее по щеке. — Я думаю, что это очень хорошо. А ты?
Прежде чем Клер сумела ответить или хотя бы понять, какой отклик в ее душе вызвали последние слова Марка, из-за занавески, отделяющей от них водительскую кабину, опять раздалось характерное поскрипывание кровати. Клер отшатнулась от Марка, разорвав магическую связь.
— Кажется, мы не единственные, кто весело проводит время, — прошептал Марк.
— Ты назвал это… то, что мы сейчас делаем, — жестами она попыталась заменить недостающие слова, — «весело проводить время»?
— Да, а что? — Он пальцем осторожно убрал упавшую ей на глаза прядь волос и бережно заложил за ее маленькое ухо. Это было такое ласковое, интимное движение, возможное только между очень близкими людьми, что комок подступил к горлу Клер.
Внезапно яркий белый свет залил гостиную. Марк и Клер вздрогнули от неожиданности и разом повернулись, растерянно моргая. В проеме спальни, держа вязальные спицы как готовую к нападению шпагу, стояла Милли.
— Вам должно быть стыдно! — заверещала она, обращаясь к занавеске, и быстро засеменила к водительской кабине. Оттуда показалась взъерошенная голова Роджера.
— Оставьте нас в покое! Мы молодожены!
— Для таких вещей существуют номера в мотелях. — Она наставила на него спицы. — Там вы можете делать это, не привлекая ничьего внимания. Нечего будить порядочных людей своими штучками.
— Вы не имеете никакого права нам указывать, — продолжал спорить Роджер. — Джессика моя жена. И я могу проделывать с ней те, как вы их называете, «штучки», которые захочу.
— Стоит Нэнси Левис узнать об этом, — Милли угрожающе поджала губы, — как вы вылетите отсюда, не успев сказать «мама».
Клер взглянула на Марка, изо всех сил стараясь сдержать подступающий хохот.
Милли проследовала к откидной кушетке и уселась на нее, сложив руки с зажатыми в них вязальными спицами крест накрест, подобно египетскому фараону.
— Я посижу здесь, — пояснила она Клер и Марку, — и присмотрю за этими невоспитанными детьми.
Роджер произнес длинное, витиеватое ругательство, но это только заставило Милли плотнее сжать губы.
— Пойдем, Джессика, мы убираемся отсюда.
Клер слышала, как они натягивали одежду. Потом занавеска отдернулась, и молодожены прошествовали мимо Милли. Джессика плакала и просила Роджера остаться, но его либидо оказалось сильнее желания выиграть RV. Он молча вошел в спальню, забрал сложенные там вещи и, пропустив Джессику вперед, покинул RV, хлопнув на прощание дверью. Милли абсолютно проигнорировала это театрализованное шествие. Она вытащила из пакета свое вязание и принялась за изготовление нового платка из афганской шерсти. Клер и Марк легли обратно на диван, заняв изначальное положение: с самых краев, максимально отодвинувшись друг от друга. Настроение их под недреманным оком Милли испортилось.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
«Люк, провалиться мне на этом месте, но сегодня ночью я не сомкнул глаз, и знаешь, почему? Клер была со мной! Сам понимаешь, сосредоточиться на чем-то другом было невозможно. Правда, бабулька по имени Милли все время не сводила с нас глаз, делая вид, что вяжет. Зато сейчас я работаю с раннего утра, и мне это нравится. Жму лапу Эм.
Марк».
Марк щелкнул клавишей «Отправить» и открыл файл с инструкцией пользователей. Он углубился в нее с радостным чувством, что все идет замечательно. Ему известны имена двух клиентов, которые еще в прошлом году выражали заинтересованность в приобретении подобного программного продукта, но долгое время идея оставалась в стадии проекта. Сегодня ему было, наконец, что им предложить. Он написал сопроводительное письмо и, помолясь про себя, разослал по двум адресам.
Наконец с чувством выполненного долга он откинулся на спинку стула и покрутил головой, стараясь размять шею, затекшую от долгого сидения за компьютером. Его взгляд упал на Милли, которая спала, не выпуская из рук свое вязание, в противоположном конце комнаты. Она похрапывала во сне, издавая те же хрюкающие звуки, что и Лестер.
Марк взглянул на диван. Клер спала на краю, повернувшись к нему спиной. Пушистые волосы золотистым облаком рассыпались по подушке, одеяло опять сползло до талии.
Марк страстно желал не расставаться с Клер ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра. Не расставаться никогда.
Марк Доул, закоренелый холостяк, влюбился.
Словно почувствовав, что он думает о ней, Клер повернулась и посмотрела на Марка.
— Привет, — сказала она чуть хриплым со сна голосом.
— И тебе привет.
Она встала с кровати, одернула футболку уже знакомым жестом и прошла на кухню. Футболка доходила ей до середины бедер, и, к удовольствию Марка, оставляла открытыми стройные ноги. Даже утром, без косметики на лице, Клер выглядела красавицей. Правильные черты лица при мягком внутреннем свете казались еще прекраснее.
— Там есть кофе, — сказал Марк, подходя к стойке и снимая крышку с кофейника. — Садись, я налью тебе чашечку.
— Спасибо, — Клер взобралась на высокий барный табурет, повернулась к нему и подняла два пальца, — мне, пожалуйста…
— Два кусочка сахара и сливки, — продолжил за нее Марк. Заметив недоумение на ее лице, он поинтересовался: — Разве что-нибудь не так?
— Все так, — ответила Клер, — просто я удивлена: никто раньше не мог запомнить, какой кофе я люблю.
— Я уже говорил тебе, что я не такой, как все твои предыдущие приятели.
— Может быть, — согласилась Клер. Она положила ногу на ногу, откинула голову и запустила пальцы в волосы, рассыпая по плечам золотистую волну. Марк поспешил взять себя в руки, иначе кофе грозил оказаться не в чашке, а на его брюках. Он сел напротив.
— Ты знаешь… — он вздохнул поглубже, как будто собирался нырнуть в ледяную воду, — очень жаль, что мы неженаты.
— Неженаты? — Клер сдавленно кашлянула, как будто ее душили.
— Тогда мы оба могли бы выиграть. — Улыбкой он попытался смягчить серьезность своих слов. Что-то, похожее на панику, мелькнуло в глазах Клер. — И, счастливые, уехать в теплые края.
— Замужество не входит в мои планы, — Клер отрицательно покачала головой.
— Почем нет?
— Потому что это вынудило бы меня опять остаться в этом городе. — Она обхватила кружку руками. — Я уже однажды совершила подобную ошибку и не хочу повторения. Я еще не жила своей жизнью, понимаешь? Все, что было до этого — это был чужой выбор.
— Выбор другого мужчины?
Она кивнула и, прежде чем ответить, отпила кофе.