— Я не только поэтому приехала, Алеша. Я не хочу, чтобы он подумал, что ты сводишь с ним счеты, мстишь.
Почему «мстишь»? За что мстить?
Хотя бы за то, что его назначают главным врачом областной больницы.
Алексей резко повернулся, сделал к ней шаг и еле слышно спросил:
— Ты веришь, что я этого не знал?
Она кивнула головой.
— Но если бы даже знал, это ничего не изменило бы. Нельзя ради обывательской щепетильности жертвовать принципами.
— Какими принципами, Алеша?
— А такими, пьяный хирург опаснее разбойника на большой дороге. Разбойника остерегаются, а к хирургу приходят сами, доверяют жизнь. И это надо помнить. Помнить и ценить.
Он снова принялся равнять книги. Он ждал вопроса, но Ася молчала.
«И совсем не надо было мне разглагольствовать о долге хирурга. Ведь то, о чем я сказал, она и сама хорошо знает и может подумать, что это поза, что я рисуюсь…»
Она сидела на диване, смотрела на него и плакала. Если бы она разрыдалась или стала биться в истерике, ему было бы легче. Но эти молчаливые неженские слезы…
Он подошел, сел рядом, обнял за плечи.
— Пойми, Ася, я не могу иначе.
— Я знала, что так будет, знала, — проговорила она и, уткнувшись ему в колени, разрыдалась.
Эти вздрагивающие плечи и черная родинка на шее, которую он только сейчас увидел, о которой совсем забыл, эти мягкие слегка вьющиеся темные волосы сразу же отбросили его далеко назад, в прошлое. И Ася, которой он говорил, что она совсем чужая ему, и сам верил в это, вдруг стала прежней — родной и близкой. Он не знал, что делать, и только шептал:
— Ну, успокойся, успокойся… Ты помнишь нашу практику в Гречановке? — спросил Алексей, когда она затихла. — Помнишь, как ты по ошибке во время дежурства ввела больному вместо лобелина морфий? Эго был тяжелый больной. И он мог бы умереть. И никто не узнал бы о твоей ошибке. Но ты подняла всех на ноги. И меры были приняты. И больной остался жив. Он мог бы остаться жить и без этого. Но ты все равно подняла всех на ноги, хотя тебе было очень страшно. Может быть, намного страшнее, чем сейчас…
Она выпрямилась, стала вытирать глаза.
— Я поеду домой. Скажи, пожалуйста, шоферу, чтобы он собирался.
— Глупости. Третий час ночи. Ложись спать.
Он взял ее за руку, как девочку, и повел в спальню.
— Сейчас я постелю.
Она смотрела, как он открыл шкаф, взял свежие простыни, потом снял с постели покрывало и стал аккуратно складывать его.
— Ты по-прежнему сам стелешь себе, — произнесла она.
— Я считаю это мужским делом.
Он отогнул край одеяла и сказал тихо и ласково:
— Ложись! Раздевайся и ложись. Все будет хорошо. Вот увидишь, все будет хорошо.
Она прильнула к нему, и ей показалось вдруг, что ничего не было, никаких страхов. Не было войны, Бритвана, операции. Что ей сейчас всего двадцать один год, что она, студентка медицинского института, на практике вместе с Алексеем в чудесной, ни с чем не сравнимой Гречановке. В памяти это прошлое встало так ощутимо, что она вдруг почувствовала и звуки летней ночи, и таинственный шепот листвы за окном, и запах плеча Алексея, почему-то всегда напоминающий запах реки и солнца…
Он поцеловал ее в заплаканные глаза, как целовал когда-то — нежно, чуть прикасаясь губами, направился к двери.
— Куда же ты? — прошептала она.
— Мне надо еще в отделение. Ложись, Асенька.
В отделении было тихо. Стоял полумрак. Только на столе дежурной сестры горела лампа под зеленым абажуром. Увидев Корепанова, сестра встала и бесшумно пошла ему навстречу. Алексей шепотом расспросил о больных. Потом пошел в палату к Люсе.
Она лежала с открытыми глазами и тяжело дышала. На щеках полыхали пятна нездорового румянца. Она была по-прежнему без сознания, но Алексею показалось, что ей стало чуть лучше, да и дыхание стало немного реже и глубже, и температура ниже, чем вчера.
Он проверил листок назначений, сделал дополнительные и вышел.
— Кто из санитарок дежурит сегодня?
— Тетя Наташа.
— Скажи ей, пожалуйста, чтобы она постелила мне в ординаторской.
Проснулся он около семи. Стоя у окна, сделал несколько гимнастических упражнений, потом принял душ, надел свежий халат и пошел домой. Аси уже не было. Архиповна сказала, что она встала чуть свет, быстро собралась и уехала.
— Она ничего не говорила?
— Просила, чтобы вас не будить.
Алексей вошел в столовую. Он почему-то обратил внимание на этажерку. Фотографии Марины на ней не было.