- Не пялься, извращенец!
И тем не менее, это всё та же Лолька! Голенькая обольстительница прикрыла ручками интимные зоны и присела, сверля меня гневным от стеснительности взглядом, который так и норовил опуститься в пол.
- Раз проснулась, одолжи свою накидку.
Аттеза подпрыгнула, встала в полный рост на моих коленях, схватилась за нагрудник и принялась трясти.
- Сначала камни, потом артефакт, теперь одежду! А дальше что?! Невинность потребуешь?! А хрен тебе, нет её давно! Ты самый гнусный демонюга из всех, кого я когда-либо знала!
Поорав мне в лицо, фейка спрыгнула и, гневно сопя, пошлёпала босыми ножками к удивлённой Киу.
- Да он не только гнусный! Он само воплощение разврата!
Однако же, стоило Лольке прикрыть срам, как она тут же вернула боевитый настрой, тыкая в мою сторону пальчиком. Хэ-э, пожалуй, я даже скучал за этим невинно-возмущённым личиком. На моём пальце набухла небольшая сфера из тумана и выстрелила под ноги Киу. Взрыв породил волну, взметнувшую мантию выше её головы.
- Кья-а! Бесстыжий негодяй! Ничтожный развратник! Я всё Анжи расскажу!
- Ха-ха-ха!
Я от души заржал, ощущая себя до странности хорошо в компании знакомого человека.
- Он только и может, что маленьких обижать, да?
- Нет! Он вообще всех без разбору обижает! Он – настоящее зло!
- Ага, у него всё на морде написано. Вон какое похотливое выражение! Пойдём отсюда, пока руки распускать не начал.
Парочка мелких проказниц, на удивление гармонично смотрящихся вместе, показала мне острые язычки, и засеменила ножками к выходу.
- Ладно, потом проверю её навыки. Рорх, подойди. Ты всё видел?
Хобл подбежал, гремя костями брони, к трону и бросился на колени.
- Владыка! Рорх охранять! Потом крик! Рорх не мочь не смотреть страшный колдунство!
- В этот раз я тебя не накажу, но впредь ты не должен входить без позволения.
- Рорх благодарность Владыка!
- Расскажи мне, на кого вы охотились, и кто охотился на вас.
Я закончил стращать уродца и перешёл к тому, что казалось действительно важным.
- Моя знать, всё знать, Владыка! Тама далеко жить страшный многолап. Лазать высоко, охотить тяжко, невкусный. Тута близко вкусный мохнатый, ходить всегда стая, охотить можно. Тута течь река. Жить слизь и лягушка. Невкусный. Прыгать из вода. Бить тяжко. Тама жить такой двуногий, вкусный, но не охотить лучше. Мы охотить, они собирать большой племя и охотить нас до сюда, много колдунов, много твёрдый панцирь, наша сидеть много дней без пища. Тута жить многоног, не очень вкусный, охотить можно только недалеко, близко к их дом их тьма. А тама очень далеко жить страшный двуногие! Уметь прыгать из тень! Когти вжух! Броня не спасать! Владыка лучше не ходить!
Так, если я правильно понял, у меня под боком обитают: пауки, что-то вроде кобольдов, водные – мне не особо интересны, люди – пока слишком опасны, многоножки и какие-то скрытники. Неплохой набор.
- Прекрасно. Можешь идти отдыхать. Вскоре мы отправимся покорять мохнатых.
Глава 11
Откинувшись на спинке символа власти, я отпустил мысли в свободное плаванье, которое привело к размышлениям о произошедшем за последние дни. Время я потратил продуктивно, этого не отнять. Вопрос в том, могу ли себе позволить такие передышки? Загонять подчинённых нельзя, чтобы тела их не подвели в ответственный момент. Но я так привык к постоянной активности, что не мог успокоиться. Отдых казался бессмысленной тратой, потерей! Я словно превратился в типичного буржуя, капитал которого простаивал, а значит – дешевел! Ведь конкурент не дремлет, и обязательно придёт меня сожрать в самой честной конкуренции!
Хотя, моё психическое состояние и так оставляло желать лучшего. Сколько бы я не пытался загрузить себя работой и размышлениями о делах, а чувство вины никуда не делось. Правильно ли я поступил, оборвав агонию человечества своими руками, или совершил чудовищную ошибку, лишив всякого шанса на перерождение в огне революции? Всё указывало на то, что первое предположение верно, однако же, не владея всей полнотой информации, мне представилось судить общее положение со своей узкой точки зрения. Как человек, я предвзят, легчайше мог перенести свои обиды на целое человечество. Опуститься до жалкого мещанского мышления: раз никто не помог мне, то и я, назло всем, поступлю точно так же! Как же сложно оказалось судить теперь, когда ничего уже не исправить, и не найти ответов, погрязнув в сожалениях.