Нигде не было помощи – ни милиции, ни докторов, ни военных – никого, кто мог бы помочь, направить, собрать воедино, вывести из ступора. Какая‑то старушка в таком почтенном возрасте, в котором даже есть должны через трубочку, сидела на бордюре и причитала, дескать, нет теперь у нас правительства, мол, здание обрушилось и погребло отцов–основателей всех до единого… Какой бы плохой или хорошей ни была бы власть в стране, какой бы ни был строй в государстве, сейчас бы подошло все…
Зато ответ пришел сам собой, по закону знаний, к тому, кто в нем нуждался, – ко мне. Теперь я знаю точно – вокруг новый мир, в котором все предстоит начинать заново, мир, в котором все будет по–другому, мир, полный загадок и открытий, мир, полный находок и опасностей. Мир, о котором я мечтал с детства, мир, к которому стремился и который видел в снах, но к которому так и не был готов, как и все выжившие.
Я встал и отправился дальше – в сторону моста над рекой Свислочь. Мост был разрушен, а поскольку я плавал плохо, лодочная станция виднелась на противоположном берегу, а в реке плавали только трупы, утки и чайки, я отправился вдоль русла налево, через парк – попытать счастья с другими мостами, коих я в своей памяти насчитал около четырех (в отношении одного у меня были сомнения, но я не так часто гуляю вдоль рек в центре города).
Кажется, все выжившие стягивались в центр города и никто из них не мог ответить на вопросы, мучавшие меня. В хмурых взглядах, изредка провожавших мой бредущий силуэт, читались, скорее, мысли и вопросы, нежели понимание происходящего, и еще что‑то другое, чего я не мог понять и описать – какое‑то новое, тревожное чувство…
Мост над плотиной с водопадом был разрушен и теперь лежал ниже в воде в виде обломков. Со следующим мне повезло больше – хоть он и был разрушен, но обрушился не весь и по нему можно было перебраться на другую сторону. Что я тут же и сделал – кряхтя, на четвереньках переполз на другую сторону. Не буду рассказывать, как добрался по горке к скинутому с постамента танку, перебрался через лесоповал, а точнее сказать, через древоповал, бывший недавно Паниковкой, и добрался до Октябрьской площади. «Мавзолей» — чудо белорусской архитектуры – лежал в руинах, музей Великой Отечественной Войны и прочие здания тоже не уцелели…
Повсюду лежали, сидели, стояли или бесцельно бродили хмурые люди. Кто‑то молчал, кто‑то стонал, кто‑то кричал и взывал о помощи. Везде царили хаос, смятение, боль и смерть.
Поняв, что ничего путного тут не найду, я направился в сторону стадиона «Динамо», — пора серьезно задуматься о выживании. Раз общества в привычном понимании теперь нет – каждый сам за себя и… сам по себе… А это значит, что в городе скоро станет очень опасно… Если, конечно, уже не стало…
Глава 6
В очередной раз мне крупно повезло. Возможно, я просто начал следовать тому, что говорили мне мои чувства, на которые раньше я не обращал никакого внимания.
Заночевав на руинах Института переквалификации кадров (из далеких детских воспоминаний всплывало другое название – Дом Учителя, но это не имеет никакого значения), что напротив ресторана пива, я, как мог, позаботился о своей безопасности: на уровне сантиметров двадцати над землей натянул проволоку, а когда она закончилась – веревку по всему периметру вокруг гамака. Когда‑то давно я читал о такой методике: вокруг места ночевки натягивали веревки и на них вешали консервные банки или, еще раньше, когда банок не было, колокольчики. Враг, кравшийся ночью с не благой целью, если был неосторожен, задевал бечеву и тем самым давал о себе знать. На душе было очень неспокойно и стоило перестраховаться.