Превентивная мера оправдала себя сполна. Рано утром я проснулся от громкого мата. Ко мне подбирались два человека лет сорока с явным желанием поживиться содержимым моих сумки и карманов. Один из них, споткнувшись о веревку, неудачно упал и, напоровшись на торчащий из груды кирпичей прут арматуры, начал судорожно дергаться в конвульсиях и громко хрипеть. Спрыгнув с гамака и моментально получив приток адреналина от страха за свою жизнь, я со всего размаху или, как говорят в народе, «со всей дури», не думая, рубанул из‑за плеча трубой, словно битой, в сторону темного силуэта. Рванувшийся в мою сторону второй неудачник встретил свою смерть быстро, возможно, даже мгновенно – во–первых, металл оказался прочнее черепа, а во–вторых, его голова встретилась с тяжелым изгибом не легкой и не короткой трубы в самой удачной точке ее, трубы, траектории, когда она уже издавала гудящее–свистящий звук, что говорило о вполне достойной скорости.
Все казалось мне вечностью, однако, как я впоследствии понял, длилось мгновенья. Интересный эффект, но совсем для меня не новый. Первый раз я почувствовал, как замедляется время, после школы. К тому времени я уже примерно два с половиной года занимался восточными единоборствами – сначала ушу у тренера, которого в Минске пренебрежительно называли «балеруном», поскольку он давал только технику, потом полтора года – смеси боевых приемов и уличных техник у тренера, на тот момент заменившего мне родителей. Руслан преподносил все без философии на соусе вавинам–виет–во–дао, что создавало больше вопросов, чем ответов. Тренер сыграл не последнюю роль в моей жизни: благодаря ему я начал ценить свой труд, узнал цену деньгам, научился работать, понял, что ответы на интересующие меня вопросы могу дать себе только я сам. В общем, я поверил в свои силы и прочее. Можно было бы еще долго перечислять, что я сделал, благодаря ему, но это было бы чистейшей ложью – всему я научился сам и благодаря помощи моего единственного друга Макса. Все остальные лишь создавали обстановку и задавали направления для изучения и саморазвития. Что касается самосовершенствования, о котором я все время упоминал, то с ним все было плохо – я всегда был ленивым и, получив новые знания, не изучал их до конца, а как бы замораживал в памяти до лучших времен…
Простите, отвлекся.
Так вот… Однажды отправились мы с Максом к Коляну, нашему школьному другу. Зачем? В те юные годы предлог был один – погулять. Колян долго упирался, но в конце–концов сдался при условии, если мы поможем отнести книгу какой‑то незнакомой нам девушке в соседний подъезд. Естественно, мы согласились. Решено – сделано. Троица выходит во двор, во дворе стоит несколько скамеек, на скамейках сидит человек десять. Ярко светит солнышко, поют птички. Дворик у Коляна небольшой, все друг друга знают. В общем, как пишут в книгах, «ничто не предвещало опасности» даже тогда, когда один из сидящих парней подозвал нас. Стандартное «Эй ты, иди сюда!» не вызвало подозрений – ну, двор он и в Африке двор, тем более, свой двор и, поскольку Колян бодро направился к сидящей толпе, мы, с мыслью о том, что это его друзья, последовали за ним. Ничего плохого я не увидел и в том, что у меня попросили мои очки – померить. Я добрый, мне не жалко. Неладное почувствовалось, когда наш доблестный друг потребовал вернуть очки мне обратно. Тогда я немного насторожился, но все равно это не вызвало никакой настороженности.
На резкое «пошел на» и удар Коляну в лицо первым отреагировал Макс. Оно и понятно – на несколько лет больше тренировался. Отреагировал красиво – ударом в пах, после чего обидчик, как и следовало ожидать, сложился пополам. Дальше в один миг в нашу сторону одновременно слетели все, кто сидел на скамейке. (Проанализировав позже ситуацию, мы пришли к выводу, что столкнулись с хорошо сбитой, не раз побывавшей в крупных драках шайкой). Я принял эту волну на себя и на некоторое время выключился, сам не зная как, перешел в другое состояние – время замедлилось, движения передавались картинками, между которыми запросто можно было обдумать ситуацию и правильно принять решение. Вот я держу за руки парня, пытавшегося схватить меня сзади и зовущего на помощь второго. Отпускаю одну его руку, бью дважды назад локтем в область головы. Вновь беру его за эту же руку, использую беднягу как опору и со всей силы бью в пах подбегающему. Смотрю направо: Макс разбирается с троими, один из нападавших валяется в стороне; бросаюсь помочь. Разобравшись с этой троицей, видим в стороне Коляна – он так и продолжает обмениваться с первым парнем ударами. Вот оно, карате, — физуха есть, смысла нет… Перемещаемся сторону двух дерущихся. Дорогу пытается преградить один из не успевших разбежаться нападающих. Макс проходит сквозь него. Парень падает, скрючивается на земле в позе младенца, схватившись за живот. Ну право же, не оббегать же его и не перепрыгивать… С подпрыгом со всей силы бью беднягу пяткой по спине – таким ударом я раскалывал заледеневшие комы снега и ломал толстые доски. Чувствую под ногой сползающее в сторону тело. Заканчиваем красиво: в одну линию в стойках напротив зачинщика драки. У меня и у Коляна идет кровь, а Макс предлагает нафаршировать главному по полной. Добрый Колян отказывается, мне возвращают очки, а женщины со стороны нападавших просят не избивать их парней… Об ощущениях рассказать не получится, они были другими – в таком состоянии не было ничего лишнего: ни боли ни посторонних звуков. Видимо, сверхвозможности возникают в результате духовного и физического самосовершенствования или просто в тех патовых ситуациях, когда они нужны, когда мозг работает иначе. Позже я выяснил, что есть еще и другие ситуации, а также много узнал про разные состояния, но это не относится к данному повествованию, по крайней мере, сейчас.