Будто все могло в любой момент перемениться? Или он знает, что переменится? Но что он затеял?
Ответить на этот вопрос мог только сам Антон Антонович. Настя подошла к нему и, закрыв глаза, нырнула в его тело. Нет, нестерпимого смрада, как в теле Дуйменова, она не почувствовала. Но как и в кабинете олигарха, где она на мгновение столкнулась с Антоном Антоновичем, она ощутила мерзкое и неприятное чувство. Как будто она попала в колодец, заполненный жабами, пауками, скорпионами, змеями и… И гремлинами… Вся эта гадкая живность шевелилась, готовая напасть в любой момент. А сам колодец, подобно живому организму, пульсировал, источая черную ядовитую слизь. Настя ощутила, что не может находиться в теле Антона Антоновича ни секунды дольше, но заставила себя остаться, потому что этот субъект был во много раз опаснее и ужаснее даже самого олигарха Дуйменова. И она должна была знать, что он затевает и что дает ему право так нагло вести себя…
– Спасать шкуру придется вам! – кашлянув, заявил самодовольно Антон Антонович. – И знаете, отчего? Оттого, что победителем буду я! А вовсе не вы!
И тут Настя поняла – предатель! Один из людей Михаила был предателем и работал на Антона Антоновича. И это значило…
Но еще до того, как она успела полностью перенять контроль над помощником олигарха, раздалось два выстрела. Самый молодой из сотрудников Точилина застрелил двух своих коллег, которые осели на пол. Михаил резко обернулся – и увидел, что юноша направил пистолет на него.
– Отлично, не так ли? – произнес, трясясь от смеха, Антон Антонович. – Вот что делают деньги! Ведь своим людям вы платите мало!
– Рома, ты что наделал… – начал Михаил, а Антон Антонович приказал:
– Роман, убей его!
Настя попыталась взять под контроль Антона Антоновича, но это не выходило. Чтобы попасть в центр его души, требовалось погрузиться в кишащую массу из змей, скорпионов, жаб и прочих гадов, наполнявших колодец. И тогда бы она встретилась с гремлинами, сидевшими на дне…
Да, она боялась. Боялась, что застрянет там навсегда – и что эта черная масса зла поглотит ее, сделав частью самой себя.
И все же она была готова… Была готова рискнуть окунуться с головой в эту зловонную жижу, в эту инфернальную эссенцию ужаса и мерзости. И даже вероятность застрять там навсегда не остановила Настю.
Она сделала шаг. И ощутила, как эта масса, словно щупальца спрута, обволакивает ее. От нее ничем не пахло, она была холодная и склизкая – и в то же время живая. И Анастасия поняла – эта масса и была душой Антона Антоновича. И эта душа желала полакомиться ею…
– Убей ее! – прогремело где-то внутри, и по массе прошли колыхания. Из нее вытянулось действительно щупальце, которое, подобно устрашающей морской волне, устремилось к Анастасии.
И тут прогремел еще один выстрел. К этому моменту Настя обрела возможность видеть глазами Антона Антоновича. И она увидела, как молодой сотрудник, предавший своего шефа, нажал на спусковой крючок. Пуля попала Михаилу в голову. Брызнула кровь, Точилин издал странный звук и начал падать лицом вперед.
Он был убит… Убит! Да, убит…
Настя все еще не могла осознать эту простую и страшную истину. А огромное щупальце подкатило к ней, потом трансформировалось в клыкастую пасть, явно желая сожрать ее…
Настя выдернула руку из черной массы. И ударила ею прямо по страшной пасти. И словно рукой в протухшее желе ткнула. Масса вдруг начала набухать, как тесто, и Анастасия поняла, что она сейчас просто утонет в этой мерзости. И что дороги назад не будет…
Тут она представила свет, яркий свет. И дверь, которая открывается, – а за ней сияние. Внезапно это сияние ударило из ее собственных рук прямо в центр черной массы. Та зашипела, съежилась и стала немедленно отступать.
Настя поняла, что может генерировать энергию сама. Неужели все призраки могут это – или только избранные?
Она направила лучи в черную массу, которая, квохча и трепыхаясь, превратилась вдруг к крошечный, едва заметный темный комочек. А затем Настя перешагнула через этот комок зла – и оказалась в комнате, покинув тело Антона Антоновича.
Тот, растирая грудь и натужно кашляя, смотрел на то, как тело Михаила повалилось ему под ноги. Из размозженной выстрелом головы Точилина текла кровь.