Настя заметила, что Адриан чего-то недоговаривает. Тот же, отправив в рот последний кусок пирожного, сказал:
– А потом я сделал то, чего делать нельзя. Однако я не мог утерпеть. И кто сказал, что дверь была для моего знакомого? Только для него? Никакого такого чувства, что она предназначалась мне, не было. Никакой голос не звал меня к себе. Но дверь была и не исчезала! И я счел это знаком. Поэтому я подошел к ней и положил руку на желтого цвета изогнутую ручку! И попытался открыть ее!
Он замолчал, и Настя взглянула на Адриана. Молчание затянулось, и она хрипло спросила:
– И что произошло потом? Вам удалось открыть ее?
Адриан скупо усмехнулся и ответил:
– Если бы удалось, милая моя, думаю, что вы бы не имели сомнительного удовольствия лицезреть меня здесь! Вот, смотрите!
Он показал ей тыльную сторону своей ладони, и Настя увидела темный глубокий шрам, который тянулся дальше по руке. Адриан задрал рукав плаща и пижамы, и Настя заметила странный, змеевидный след, уходивший к плечу.
– Рука выглядела совершенно обычно, но стоило мне к ней прикоснуться, как меня пронзила неимоверная боль, да такая, что я, образно говоря, едва дуба не дал. Хотя может ли призрак умереть, это другой вопрос. В любом случае я никогда не стал бы делать это второй раз. Как будто ручка была раскалена и в то же время подключена к небольшой электростанции. У меня аж искры из глаз посыпались!
Он прикрыл шрам материей и сказал:
– Но, невзирая на эту боль, я продолжал тянуть дверь на себя! Потому что эта боль – фантомная. У нас ведь, если на то пошло, нет тел. Так что и ран быть не может. Но этот шрам остался, несмотря на то, что я каждый день по десять раз приказываю ему исчезнуть. Он – вполне реален, даже реальнее наших тел и, не исключено, нас самих! И это значит, что дверь – это предмет иного порядка!
Настя заметила, что эта тема его интересовала намного больше, чем Адриан был готов признать. Ее собеседник успокоился и произнес:
– Но как я ни тянул на себя дверь, она не открывалась. Потому что это была не моя дверь. Но в замочную скважину – у двери, надо отметить, была замочная скважина, что сразу порождает вопрос: а где же ключ к ней? – я увидел какое-то шевеление. Потому что свет на мгновение вдруг сменился тьмой. Словно… Словно за дверью кто-то находился!
Насте стало страшно, а Адриан беспечно сказал:
– Ну что же, подобно Шахерезаде, я прерву свои речи на самом интересном месте и пойду за кофе. Вам ведь тоже принести? А заодно и пирожных прихвачу! Но если меня долго не будет, а вы увидите сияние, то не советую вам идти и смотреть, что случилось!
Он хохотнул и поднялся из-за стола. Настя не могла отделаться от ощущения, что эта веселость – наигранная. И что Адриан, несмотря на свою откровенность, чего-то недоговаривает. Однако у нее, как она теперь понимала, была целая вечность, чтобы докопаться до сути событий. Ну, или, во всяком случае, до тех пор, пока перед ней не возникнет ее собственная дверь…
Хотела бы она, чтобы это случилось? Вопрос был риторический – Адриан ведь сказал, что если дверь возникает, то никакой иной возможности, как открыть ее, не существовало. Только вот…
Только вот если тогда она окажется в абсолютно ином мире? В том мире, который никак не связан с миром, где остались ее дети, ее фирма и вообще все, что раньше было таким нормальным, обыденным и доступным. Что, если это будет ад? Хотя за какие грехи ее могут послать туда? Она попыталась вспомнить свои грехи и поняла, что за многие свои поступки, особенно в области бизнеса, ей стыдно. Но ведь у нее не было другого выхода!
Или другой выход есть всегда? Она снова подумала о двери – похоже, это и был другой выход. Так ведь и в жизни: убеждаешь себя, что то, что желаешь сделать, неизбежно. Что надо, просто надо, войти в эту дверь, а на самом деле подспудно знаешь, что это далеко не так. Но значит ли это, что имеется возможность не входить в дверь?