– Дело представляется крайне деликатным, – рассуждал он. – Действовать нужно с величайшей осторожностью.
Он налил вина и съел несколько сосисок. Потом раскрыл сумку и достал небольшой предмет, тщательно завёрнутый в мягкую ткань, – фиолетовую линзу, которую Юкуну хотел получить в пару к той, что была у него в собрании. Он поднёс было линзу к глазам, но остановился: все окружающее он увидит в такой великолепной иллюзии, что не захочет отнимать линзу от глаз. И тут, когда он глядел на полушарие, в его мозгу возник план, такой изобретательный, такой теоретически эффективный и в то же время связанный с такой малой опасностью, что он немедленно отказался от поисков лучшего.
В сущности план был очень прост. Он явится к Юкуну и даст ему волшебную линзу, точнее, линзу такой же внешности. Юкуну будет сравнивать её с той, что у него уже есть, чтобы проверить её эффективность, и неизбежно посмотрит одновременно через обе. Несоответствие между реальным и иллюзорным поразит его мозг и сделает беспомощным, и Кьюджел примет меры, какие сочтёт безопасными.
Есть ли недостатки в его плане? Кьюджел их не видел. Если Юкуну обнаружит подмену, Кьюджелу придётся извиниться, отдать подлинную линзу и тем усыпить подозрения Юкуну. В целом же вероятность успеха казалась очень большой.
Кьюджел неторопливо прикончил сосиски, заказал вторую бутылку вина и с удовольствием принялся смотреть на Кзан. Торопиться некуда: когда имеешь дело с Юкуну, импульсивность – серьёзнейшая ошибка, как он уже сумел узнать.
На следующий день, все ещё не обнаружив недостатков в своём плане, он навестил стеклодува, чья мастерская располагалась на берегу Скаума в миле к востоку от Азеномая, в роще пушистых жёлтых билибобов.
Стеклодув осмотрел линзу.
– Точный дубликат, той же формы и цвета? Нелёгкая задача, тут очень редкий и богатый оттенок фиолетового цвета. Такой цвет трудно придать стеклу; нет специальной краски; все придётся делать путём проб и догадок. Но… я все же приготовлю расплав. Посмотрим, посмотрим.
После нескольких попыток он получил стекло нужного оттенка, из которого изготовил линзу, внешне неотличимую от подлинной.
– Великолепно! – заявил Кьюджел. – Теперь – какова цена?
– Такую линзу из фиолетового стекла я оцениваю в сто терций, – спокойно ответил стеклодув.
– Что? – в гневе воскликнул Кьюджел. – Я похож на легковерного? Цена чрезмерна.
Стеклодув убирал свои инструменты, трубки и сосуды, не обращая внимания на негодование Кьюджела.
– Во вселенной не существует подлинного постоянства. Все меняется, течёт, пульсирует, увеличивается и уменьшается; все подвержено изменчивости. Моя цена имманентна космосу, она починяется тем же законом и определяется необходимостью клиента.
Кьюджел в неудовольствии отошёл, а стекольщик протянул руку и взял обе линзы. Кьюджел воскликнул:
– Что ты собираешься делать?
– Стекло верну в тигель, что ещё?
– А что с линзой, которая принадлежит мне?
– Я сохраню её на память о нашей беседе.
– Подожди! – Кьюджел перевёл дыхание. – Я заплачу тебе эту невероятную цену, если новая линза так же прозрачна и совершенна, как старая.
Стеклодув осмотрел сначала одну, потом другую.
– На мой взгляд, они одинаковы
– А как же фокус? – спросил Кьюджел. – Поднеси обе к глазам, посмотри через обе и сравни!
Стеклодув поднёс обе линзы к глазам. Одна позволила ему взглянуть на Верхний мир, вторая показала реальность. Поражённый контрастом, стеклодув покачнулся и упал бы, если бы Кьюджел, опасаясь за линзы, не поддержал его и не посадил на скамью.
Взяв линзы, Кьюджел бросил на рабочий стол три терции.
– Все изменяется, и вот твои сто терций превратились в три.
Стеклодув, слишком потрясённый, чтобы ответить, что-то пробормотал и попытался поднять руку, но Кьюджел уже вышел из мастерской.
Он вернулся в гостиницу. Здесь надел свою старую одежду, выпачканную и порванную в долгом пути, и пошёл по берегу Кзана.
По дороге он репетировал предстоящий разговор, стараясь предусмотреть все возможности. Впереди солнце блестело сквозь стеклянные спиральные башни – дом Юкуну!
Кьюджел остановился, рассматривая это эксцентрическое сооружение. Сколько раз за время своего путешествия представлял он себе, как будет стоять здесь, и до Юкуну Смеющегося Волшебника рукой подать!
Он поднимался по извилистой дорожке, выложенный темно-коричневой плиткой, и каждый шаг усиливал напряжённость нервов. Подошёл к передней двери и увидел то, что не заметил в первый раз: вырезанное в древнем дереве изображение, аскетическое лицо с худыми щеками, в глазах выражение ужаса, рот широко раскрыт в крике отчаяния.