Старалась двигаться тихо. Подошла к столу. Стала копаться в ящиках. Алиса иногда позволяла себе рыться в вещах папы. Она обследовала его царство, изучала его, из любопытства, наверное. Один раз даже украла что-то.
В верхнем ящике, лежал маленький медальон с фотографией мамы внутри. Это была любимая вещь Алисы. Она часто приходила смотреть на него. Даже разговаривала, иногда. Представляла, как мама ей отвечает. Как бы она хотела поговорить с мамой по-настоящему, хотя бы раз.
Бросила взгляд на незаправленную отцовскую кровать. Оттуда пахло чужой женщиной. Ее отец был красивым. Женщины любили его. Часто подлизывались к Алисе, наверное, чтобы расположить его к себе.
Алиса всегда ждала, чтобы они ушли. Вспомнила. Представила. В душе вспыхнул гнев. Сжала медальон в кулаке и вышла из комнаты, больше не стараясь сохранять тишину.
Вернулась к себе. Руки сами потянулись к учебнику английского языка. Раскрыла на странице с домашним заданием. Буквы прыгали перед глазами и отказывались собираться в слова. Все мысли были о медальоне, притаившемся в кармане.
Зачем она украла? Она и сама не знала. У Алисы был целый миллион фотографий матери. Быть может, что-то внутри хотело сделать, дурное, чтобы пожалеть себя, навредить себе, почувствовать вину? Почему, что-то внутри нас всегда борется с порядком, хочет внести хаос и саморазрушение?
Ночью она зажгла маленькую свечку. Ей казалось, что она не одна в комнате. Бог был рядом. Молилась, чтобы все люди на свете были счастливы. Обещала, что всегда будет на стороне света и добра. Однако, днем предавала свою клятву. Просто она хотела маму. Наверное, были люди лучше, совершеннее и благодарнее чем она. Наверное, они не злились на Бога, не поддавались дурным желаниям и искушениям. Почему так? Неужели есть избранные, безгрешные, чуждые всему низменному? Неужели святость доступна только избранным? Значит Алиса не была избранной, была обычной? Почему тогда она так стремилась к прекрасному и благородному, по крайней мере, когда оставалась одна? Зачем Бог создал ее такой никчемной? Быть может, это его злая шутка? Быть может, его, вообще, нет. Папа говорит, что его нет. Папа верит только в себя. Быть может, папа – сам Бог?
Почему то, было приятно думать обо всем этом. Было приятно бросать вызов и, одновременно, жалеть себя. Потом Алиса ругала себя за богохульство. Тоже было приятно. Было похоже на ритуал, принесение себя в жертву, на самобичевание.
Подошла к окну. Огонек свечи отражался от стекла. Ее лицо тоже отражалось от стекла. Глаза Алисы были огромными и черными, как бездна. Скорчила пару рожиц. Ей нравилось смотреть на себя.
Улицы почти не было видно. Нет, нельзя сомневаться в Боге! Всегда должно быть, что-то находящееся вне сомнений. Святое место в душе, огражденное от разума. Иначе все развалится, жизнь станет бессмысленной.
Наверное, Бог просто хотел испытать ее, научить подлинной мудрости. Хотя, возможно, это было лишь детским сомнением в собственной полноценности, или страх?
Утром папа позвал к завтраку. Алиса спрятала медальон между книгами и пошла кушать. В то утро, папа заботливо насыпал ягод в ее кашу. Почему –то от этого было еще хуже на душе. Есть не хотелось. Алиса ковыряла ложкой в тарелке. Каждый глоток давался с трудом.
Папа был в хорошем расположении духа. Алиса иногда посматривала из-под лобья на его ухмылку. Чувствовала себя преступницей, загнанной в угол. Чувствовала себя одинокой, не заслуживающей такого хорошего папы, не заслуживающей даже его улыбки. Даже ягоды не казались вкусными.
«Закрыла ли я вчера дверь? Задвинула ли ящик, как было. Может быть, он уже заметил?»
Алиса была готова отдать все, что у нее было. Готова была отдать свою жизнь, лишь бы медальон, чудесным образом, оказался в комнате отца. Она пыталась мысленно молиться, просить Бога. Потом останавливала сама себя. Казалось кощунством думать, что Бог станет слушать такую подлую воровку, как она.
– Как себя чувствуешь, дорогая? Ты сегодня плохо выглядишь.
«Все, сейчас он точно догадается! Папа всегда знает, о чем я думаю. Зачем он меня мучает? Лучше любое наказание, чем это»
– Просто голова болит, папочка…
«Опять я соврала! Я гожусь только на то, чтобы врать и воровать»
– Ну это ничего. Сходи погулять, пройдет.
Алиса опять искоса посмотрела на папу. За завтраком так ничего и не случилось. Отец ушел к себе, оставил в покое.
Алиса легла под одеяло в своей комнате. Под подушкой был спрятан пакетик с конфетами. Она машинально отправляла их в рот одну за другой. Был самый несчастный день в ее жизни. Алиса точно знала, что хуже не может быть ничего. Думала, что самоубийство – это единственный выход. Жаль не было яда.