Криса и Карло не было дома; они праздновали чудо освобождения, о котором она молилась и которое свершившись, вызывало у нее теперь скорее облегчение, чем восторг. Лежа рядом с Еленой, она еще раз поблагодарила Бога за то, что Криса все-таки оправдали.
Крис и Карло. Она знала, что мысли о них не дадут ей уснуть.
Елена ворочалась во сне.
Девочка очнулась в кромешной тьме.
Она была одна. Ночник не горел; Елена села в постели, оцепенев от страха; глаза ее медленно привыкали к темноте.
Она находилась в доме бабушки. Матери рядом не было и некому было помочь ей.
Хлопнула входная дверь.
Это черная собака; Елена почему-то была уверена в этом, хотя ни разу не видела ее. Во рту у девочки пересохло.
Собака никогда не входила к ней. Но Елена знала, что сейчас она придет.
Стук в дверь.
Елена задрожала; по щекам ее текли слезы.
Она знала, чего хочет эта собака.
В отчаянии девочка обратила взор на окно, лелея последнюю надежду на спасение. Но окно было заколочено; Елена вспомнила, что бабушка Роза боялась плохих людей, шлявшихся по ночам в Долорес-парк.
Дверь скрипнула.
Елена попыталась закричать, но крик застрял у нее в горле. Она почувствовала, что задыхается.
Дверь распахнулась.
В коридоре тусклым светом горели свечи. Трепеща от ужаса, Елена прислушалась; она чувствовала, что собака рядом — она слышала ее дыхание, хотя по-прежнему не видела ее.
Елена обхватила себя за плечи руками и вдруг заметила, что над ее кроватью вздымается тень.
Тень принадлежала скорее человеку, чем зверю. Елена взмолилась, чтобы это оказалась бабушка. И тут перед ней возникло его лицо.
Склонившись над постелью, Елене улыбался Рикардо Ариас.
С криком девочка проснулась.
В свете ночника Терри увидела, что глаза дочери пустые от ужаса.
— Душенька! — воскликнула она и привлекла Елену к себе. Она чувствовала, как бешено колотится детское сердечко. — Все хорошо, — попыталась успокоить ее мать. — Я здесь. — У нее самой учащенно забилось сердце. Дрожащими руками Елена обхватила Терри за шею и сдавила, словно тисками. — Это был просто дурной сон, — мягко убеждала ее Тереза, — только сон.
Девочка точно лишилась дара речи. Терри погладила ее по мягким волосам, как вдруг она разрыдалась.
Мать принялась целовать ее.
— Что тебе приснилось, Елена?
Девочка не унималась; она плакала беззвучно и надрывно, отчаянно хватая ртом воздух. Потом плач перешел в какие-то судорожные спазмы, в икоту — словно тянулся зловещий след от ее ночных страхов.
Внезапно Елена затихла.
Терри осторожно отстранилась и подложила под голову Елены ладонь. Девочка устремила на мать тревожный взгляд.
— Расскажи мне, что тебе приснилось, — ласково произнесла она. — Может быть, тебе не будет так одиноко.
Елена боялась отвести взгляд. Она хотела что-то сказать, потом закрыла рот — но вот губы ее снова дрогнули.
— Что это было, душенька?
Елена сглотнула и едва слышно произнесла:
— Здесь был папа.
— Во сне?
Девочка покачала головой:
— Я видела его.
Терри не знала, что она должна сказать.
— Это был сон, Елена. Папы больше нет. Произошел несчастный случай, и твой папа умер.
Девочка недоверчиво покачала головой, а потом ее снова сотрясли рыдания.
— Что с тобой? — взывала Терри.
Елена обеими ручонками вцепилась в ночную сорочку матери и неожиданно высоким отчетливым голосом произнесла:
— Мне было страшно, мамочка.
— Почему?
У Елены дрожали губы.
— Он хотел сделать маленькой девочке больно.
Терри похолодела. Стараясь говорить как можно спокойнее, она спросила:
— Как он хотел это сделать?
Дочь отвела взгляд и сконфуженно пробормотала:
— Он хотел снять с нее трусики.
У Терри перехватило дыхание.
— А что еще собирался делать папа?
— Он хотел потрогать девочку. — Личико у Елены сморщилось, словно она была готова снова разрыдаться. — Это был их секрет.
Терри не сводила с нее глаз.
— Почему же это был секрет?
— Папа чувствует себя одиноко. И иногда ему бывает нужна девочка. — Елена смущенно смотрела на мать. — Он дает ей подержать во рту свою писю, и ему становится легче. Потому что ему так одиноко.