Эти воспоминания вызвали у нее улыбку. Тут Крис поднял руку, и в следующее мгновение усатый официант-коротышка уже провожал их к стоявшему в углу столику. Терри огляделась. Несмотря на то что шел десятый час, в ресторане было довольно много темноволосых итальянских ребятишек вместе со своими родителями, а другие еще ждали у входа свободных мест. Терри невольно подумала о Елене: она и мечтать не могла о том, чтобы взять девочку с собой в такое путешествие.
— Желаете коктейль, синьорина?
Семь бед один ответ, решила она.
— Танкуэри мартини, пожалуйста, безо льда и поменьше вермута.
Крис улыбнулся: всего несколько месяцев назад, когда Терезе хотелось расслабиться, он предложил ей выпить, и она впервые попробовала мартини.
— Мне то же самое, — сказал он официанту.
Официант ушел. Тут внимание Терри привлекла девочка лет четырех, которая сидела на руках у матери и восторженно теребила ее золотые серьги. Елена, еще будучи грудным младенцем, проявляла живой интерес к подобным мелочам. Вообще дочь росла очень наблюдательной; ей было всего несколько недель от роду, а она уже могла подолгу разглядывать лицо матери, словно открывая для себя человека, чьим заботам она себя вверяла. Когда из-за нерадивости Рики Терри пришлось вернуться в университет, Елене не исполнилось и двух месяцев.
«Умоляю, — уговаривала себя женщина, — забудь о нем. Хотя бы на этот вечер».
Подали мартини. Они с Крисом сдвинули бокалы.
— За нас, — провозгласила Тереза. — За то, чтобы это подольше не кончалось.
С первым глотком она ощутила пряный, почти лекарственный, привкус, отличающий хороший мартини. Она пригубила еще, и по телу разлилось тепло — давал знать о себе джин. С третьим глотком пьянящая жидкость потекла плавно и ненавязчиво.
Терри с интересом наблюдала, как девочка за соседним столиком касается пальчиками лица матери, изучая его черты.
— Никогда бы не подумала, что тебе не хотелось иметь детей. — Она повернулась к Крису. — Судя по тому, как ты относишься к Карло, этого не скажешь.
Похоже, Кристофер не ожидал это услышать; с тех пор как они приехали в Италию, Терри впервые упомянула его сына.
— Пока Карло не стал жить со мной, — ответил он, — я и сам не знал, гожусь ли на роль отца. И потом ведь сыну уже было тогда семь, и мне, например, ни разу не приходилось менять ему пеленки, я не знаком с этим ужасным возрастом, когда дети особенно несносны, — два годика, четыре, шесть. — На губах Криса дрожала улыбка, но глаза при этом оставались печальными. — Мне кажется благодаря этому, наши отношения отличает некоторое достоинство. По крайней мере, он будет избавлен от моих рассказов его подружке о том, как маленький Карло срыгнул мне на смокинг.
Терри не могла сдержать смеха, потом она заказала еще один мартини.
К этому времени темноволосая девочка уже спала, положив голову матери на плечо. Тереза с удивлением обнаружила, как легко, по сравнению с первым, пьется второй бокал, и пожалела, что до сих пор пила не больше одного.
— Я люблю тебя, Крис. Крепко-крепко.
— Я тоже люблю тебя, Терри, — улыбнувшись, произнес он.
Когда они заказывали горячее, Тереза попросила красного вина. Крис не спорил, лишь недолго посовещался с официантом, и вскоре на столе появилась бутылка кьянти. Вино показалось Терри терпким, почти едким.
— Замечательно, просто замечательно! — одобрила она выбор Паже.
За соседним столиком собирались уходить. Мамаша передала девочку на руки отцу, и тот пронес ее через оживленные залы и вышел на улицу, осторожно обходя людей у входа, ожидающих свободных мест. Голова девочки мерно покачивалась у него на плече, но глаз она так и не открыла; в такие минуты весь мир для ребенка сосредоточен в знакомых запахах и тепле тех людей, которым он дорог. От этой мысли Терри стало спокойнее на душе, но тут она вспомнила, как носила на руках Елену, и ей снова взгрустнулось.