Вся деревня вышла провожать умерших в последний путь. Не было семей, которым павшие не приходились родней, не было тех, кто остался безучастным общему горю. Шесть десятков человек покинуло город. По двое они тянули пошевни, разместив по десять тел на каждых санях. Половина мужей Волчьей Пасти покидала дома лежа. Обряд не позволял всем желающим сопровождать покойных до горы Молчания. Оставшиеся боруты разместились двумя группами по обе стороны от ворот вдоль частокола. Так они встречали Люперо прошлым днем, но тогда их глаза слезились счастьем. Люперо шел впереди, за ним шествовал Снежная Грива и в одиночку тащил сани. Предвозвестники замыкали процессию и, чувствуя себя посторонними, почтительно хранили молчание. Проходя через ворота, боруты затянули заунывную песню:
Умолкла песня, но дух ее — дух незримого воина еще долго витал в воздухе, падал снегом, качался деревьями и стучал живыми сердцами. Прощальная песня северян была такой старой, что даже вековые сосны, от печального зрелища коих оградил свежевыпавший снег, не смогли бы вспомнить, когда впервые ее услышали. В ней пелось о неких долине и море. Но если упоминаниями они обязаны не только рифме, на роль моря может подойти лишь Сон Аеси, хоть и слишком холодного, чтобы по нему когда-либо ходили корабли, однако долин здесь не было вовсе. А если дети снегов некогда и жили в других краях, о том помнит лишь эта старая песня.
Их путь окончился в пятую ночь прощального хода. Вход в гору Молчания оказался огромной пещерой через который, не соприкасаясь, боруты одновременно провозили по пять саней. Он не являлся единственной дорогой в сердце горы, вся она от вершины до подножия пронизывалась многочисленными норами. Боруты продолжали углубляться в пещеру и впервые с начала движения остановились, лишь достигнув просторного грота. Округлый зал не имел потолка, и ветер, задувая внутрь, превращал его в снежную поляну. Некоторые цветы и травы и даже несколько сосенок смогли пробиться сквозь камень и теперь окаймляли грот. Красивый пейзаж портили только кости, по ним невозможно было ошибиться, кем являлись существа при жизни. В центре поляны высился менгир в форме воющей волчьей головы.
Вокруг камня концентрическими кругами разложили тела. Так, по словам Снежной Гривы за один солнечный цикл тень Волка коснется всех усопших, и уже следующей ночью они будут бежать среди бескрайних полей Думурьи. А бренные тела дадут пропитание хищным птицам и зверям.
Люперо обошел поляну и остановился подле хозяйки.
— Ступай с ними, — сказала она.
Адорант заклубился иссиня-черным туманом, его очертания размылись и стерлись совсем. Пелена рассеялась, на месте величественного зверя осталась маленькая статуэтка. Миридис бережно уложила ее в поясной мешочек.
— Знакомство с вами стало честью для всех нас, — Снежная Грива приложил правую руку к сердцу и слегка поклонился. — Вы привели к нам отца нашего, первого волка. Вы помогли нам победить троллей. Нет слов, которые могли бы выразить мою благодарность. Отныне дети Волка будут встречать вас как братьев и сестру. Наш кров — ваш кров, — хёвдинг сунул руку за пазуху и показал волнистый нож из кости. Его рукоятка была вырезаны в форме головы волка, а лезвие состояло из множества сцепленных между собой волчьих клыков. — Это Резец. Каждый его зубчик когда-то принадлежал одному из моих предков. Он режет и мясо, и кости, но вся его сила освободится при встрече с существом, рожденном в другом мире, тогда мои предки придут тебе на помощь, — он вручил крис[25] Гранишу, цверг благодарно кивнул. Снежная Грива обратился к Дъёрхтарду и Миридис. — Альвы не носят звериных костей и кож, но иного я предложить не могу. Нет у меня подарка и для мага. Но выражу надежду, что в доме Пастыря Ветров найдется что-либо вам интересное. Буду счастлив видеть вас в этом мире снова. Но более не смею задерживать. Я отправлю двоих детей Волка проводить вас коротким путем к жилищу Пастыря Ветров. Удачи вам, друзья мои! Счастливой охоты!
25
Крис — кинжал, часто с волнообразным лезвием, обладающий мистическими свойствами и сакральным смыслом.