– Она не вернет силу Глебу, – покачала головой Свеколт. – Просто не признает, уничтожит неподходящий сосуд, и дело с концом.
– А как же все те лопухоиды…
– Лопухоиды никогда и не пользовались силой, ты сама говорила пять минут назад. Скорее уж Шапка использовала их в своих целях. Да и не нужна Души… Кхм, Бейбарсову эта сила. Он думает – нужна, но на самом-то деле… Без нее он проживет. А вот с ней – скорее всего самоубьется очень быстро, хоть и случайно.
– Е овои ак… – Жанна сжала пальцы в кулак, незаметно для себя согнув ложечку пополам.
– Не порти столовые приборы, – фыркнула Лена.
Она все еще беспокоилась, что Аббатикова снова может переключиться в режим «вижу цель, не вижу препятствий». Проклятие оказалось не таким простым, многослойным даже, с наскоку и не поймешь, можно уже спокойно выдохнуть или надо оставаться начеку.
Жанна никак не могла успокоиться, кусала губы, выкручивала себе пальцы. Свеколт неодобряюще покачала головой и вдруг достала из воздуха два бокала в форме черепов и пыльную бутылку с восковой печатью.
– Вина? – спросила она подругу.
Рыжая некромагиня удивленно посмотрела на уже наполненные красной жидкостью кубки.
– Как тогда, помнишь, – Лена мягко улыбнулась. – До того, как наш покой нарушили вторженцы. Знаешь, я иногда скучаю по тем временам. И по тому, какими беззаботными мы были… Как ничего не боялись, ни о ком не волновались, потому что всегда знали: за спиной два верных соратника. И больше всего я скучаю по своей милой Жанне, которая смеялась по любому поводу, проглатывала согласные только потому, что торопилась чем-то с нами поделиться, пока еще свежи воспоминания.
Аббатикова едва заметно порозовела. Она взяла кубок и пригубила вино. «Я стала жуткой плаксой, – подумала некромагиня виновато. – Тоже мне, спасительница невиновных и кузнечиха… Кузнечка… Строительница счастья на осколках!»
– Вот так-то лучше, – Свеколт подошла к подруге и приобняла ее за плечи. – А теперь давай решим, что нам делать с этой чертовой кепкой.
– Забери ее в Магфорд, – Жанна пожала плечами. – Вы с Шурасиком быстрее найдете способ ее уничтожить или обезвредить. А мы тут пока с кордебалетом этого представления разберемся.
– Кто «мы»? – насторожилась Лена.
– Ну… Это я и…
– Я, – прозвучал от входной двери голос Димы. – Только мне не нравится часть про «уничтожить». Я бы попросил ничего не делать с Шапкой, так как она мне очень нужна.
Глеб совершенно не помнил, как пришел вчера домой, как разделся и лег в постель. Не помнил, как и уснул, в сознании остался только образ бледных пятен света на потолке, словно заблудившиеся солнечные зайчики вдруг решили порезвиться в полночь. И совершенно точно не мог объяснить, почему по комнате разбросаны листы бумаги с невнятными росчерками угля, а на мольберте стоит наполовину законченный портрет. Левая сторона лица Жанны была выполнена с пугающей точностью; вместо правой же оставался чистый холст.
«Да что со мной происходит, – раздраженно подумал Бейбарсов. – Почему я не помню половины из того, что делаю?!»
Такое с ним уже бывало, но очень давно: когда он все свободное время проводил за рисунками, даже не осознавая, кого он рисует. Тогда им владело наваждение злобной старухи-некромантши, послужившее хорошим уроком против сования носа в чужие непроверенные котлы.
«Хватит, – решительно сказал себе бывший некромаг. – Хватит тормозить. У меня есть план – настала пора его выполнять».
Конечно, вчерашние события внесли некоторую поправочку в его намерения, но совсем отменить не смогли.
Глеб решительно вылез из кровати, оделся, прислушался, прежде чем выйти из комнаты. Звуков в квартире не различил – видимо, дядя с Андреем уже ушли. Со вздохом облегчения юноша отодвинул задвижку и вышел в коридор.
Когда он прикрыл дверь и задвинул прибитую возле самого потолка щеколду (от Игоря она бы не спасла, а вот от любопытного детского носа – без проблем), ему вдруг бросились в глаза жирные следы на гладкой поверхности. Словно кто-то маленькими ручками пытался открыть…
Открытие неприятно кольнуло где-то в глубине. А что, если Андрей и раньше к нему наведывался? Рылся в вещах? Смотрел рисунки?
«Не отвлекайся, – приказал себе Бейбарсов. – Ни один ребенок не может не наследить там, где он шляется. Но ведь все всегда лежало на месте».
Наскоро приняв душ, умывшись и выпив чашку кофе (мерзкое лопухоидное изобретение, без которого совершенно невозможно было нормально функционировать), бывший некромаг выбежал из дома. До заката надо было столько всего сделать…
Выйдя на улицу, Глеб на мгновение остановился, ослепленный слишком ярким солнцем. Ну ничего, скоро такие мелочи его волновать не будут.
В институт сегодня Бейбарсов не собирался. Более того – он очень надеялся, что больше никогда туда не вернется. Эта страница жизни подходила к концу, и чем быстрее он ее перевернет, тем лучше будет для всех.
Первым делом бывший некромаг хотел найти Аббатикову, раз уж Лена не спешила к нему с отчетом. Потом – навестить Марину и вежливо поинтересоваться, какого черта она вчера ему соврала. Затем погулять по парку и найти лучшее место для встречи с кромешниками. И, разумеется, обязательно потолковать с Серёгичевым, хотя это можно было и отложить на после возвращения силы.
Или переиграть все и начать с парка. Марина пусть остается посерединке. А Жанка, чай, и сама прибежит, с ней это часто случается. «Как будто совсем гордости нет…»
То, что чувствовал Глеб в адрес бывшей соратницы, было совершенно невообразимым коктейлем из чувств. С одной стороны, он искренне презирал в ней слабость, заставляющую бегать за ним, забыв себя. С другой – восхищался тем, как она стала держаться последнее время, словно стержень внутри обрела. С третьей – она оставалась ему родной душой, важной частичкой того, что когда-то было единым целым. А с четвертой… Ему не хотелось, чтобы она исчезла из его жизни. Да, не так давно он только и мечтал, чтобы никогда не встречаться с сожительницами по землянке, только глупое сердце не соглашалось, билось чаще, когда на бумаге снова проявлялись прямые рыжие волосы и внимательные черные глаза, не отражающие свет.
Бейбарсов сам не заметил, как дошел до перекрестка. Остановившись на красный свет (лопухоиды, любящие поторопиться и проигнорировать указания светофора, обычно кончали не очень хорошо), он вдруг заметил, как на расстоянии от него мелькнула грива зеленых кудряшек. Дара следила за ним? Но зачем?
Стараясь ничем не выдать свое подозрение, бывший некромаг при помощи бокового зрения осмотрел окрестности. Сплошь хмурые занятые лопухоиды… Впрочем, нет, вон там светловолосая девочка с косичками бегает вокруг фонарного столба: наверное, придумала себе какую-то игру. Большинство представительниц женского пола в зоне видимости не тянули на студенток; тем более среди них не было ни одной с неестественным цветом волос. Разве что возле палатки с журналами стоял юноша в шапке с зеленым помпоном.
«От собственной тени скоро шарахаться буду, – с отвращением подумал Глеб. – Или не буду… Смотря как дело пойдет».
Наконец светофор переключился. Бейбарсов перешел дорогу и решительно направился в сторону парка.
Да, пусть силы были отобраны вероломным маечником, но знания-то остались при нем. И даже кое-что получше: осведомленность, что не для всех обрядов нужны маги.
Например, та же охранная магия… Встречались лопухоиды, которым удавалось спастись от неминуемой смерти только потому, что когда-то им кто-то подсказал, как можно защититься от потусторонних сил. Да, они вряд ли могли что-то противопоставить армии мертвяков, поднятых первоклассным некромагом, зато первомертвецов могли и удивить. В этом был секрет древнейшей магией: ее не взять было напором, зато простотой и верой – если ты, конечно, достоин, – можно было и перебороть. Веры в Бейбарсове было хоть отбавляй, в этом сомневаться не приходилось. А также она подкреплялась уверенностью в собственном успехе, родившейся из ниоткуда, но зато плотно укоренившейся в глубине чего-то, похожего на душу.