— А сынок академика. Неплохая бы из вас пара получилась, но ситуация изменилась. Так что, пусть твой мальчик поищет себе другую жену.
— А ты меня, папа, спросил? Хочу ли я выходить замуж за какого-то, пусть даже и графа. Да хоть князя или герцога. Мне наплевать!
Мама молчала, глядя то на меня, то на папу. Поддержки от неё ждать не стоило. Это я поняла.
Отец сел в кресло. Положил ногу на ногу и внимательно на меня смотрел.
— Ну что же, дорогая наша дочь. Ты, конечно, можешь отказаться, послать меня с матерью подальше и убежать к своему возлюбленному. Понимаю. Держать тебя насильно я не собираюсь. У нас как ни как 21 век на дворе, а не дикое средневековье. И, возможно, ты даже будешь счастлива с ним, а может и нет. Возможно, через два-три года вы разбежитесь. Что-то из цикла любовь разбилась о серый быт. Или ещё что-то. Мало ли сейчас молодых семей разваливается, не выдержав трёх-четырех лет брака. А многие и через год. Всё возможно. Но вот ты забываешь, что сейчас семья находиться в очень тяжёлом положении, фактически в катастрофическом. Так как жить нам негде, возможно кто из родственников приютит нас. Вернее, твою мать с младшей сестрой, так как мне постель, вернее шконку в тюрьме и баланду обеспечит государство на несколько лет. И ещё неизвестно, что сделают разные твари типа сегодняшнего Владимира с твоей младшей сестрой. Она, скорее всего, пропадет без вести. Но тебе же на это наплевать. Ты сама так сказала. На меня, на мать, на сестру, наплевать. Иди же, собери свои вещи, дождись своего возлюбленного и исчезни отсюда. Давай. Может и правда ты будешь счастлива.
— Папа, зачем ты так? Я не понимаю, можно же что-то сделать и без помощи этих Белозёрских. Есть полиция. Надо обратиться туда. Сказать, что нам угрожают… — Я замолчала, глядя на отца. Он встал с кресла. Его взгляд не предвещал ничего хорошего.
— Я всегда считал тебя, Аврора, умной девочкой. А теперь вижу, что ты мозги свои потеряла где-то. Либо я изначально ошибался в тебе. Полиция, говоришь? Так полиция и начала против меня дело о мошенничестве в особо крупном размере. В арбитражный суд поступило несколько исков о взыскании с меня огромной суммы. Но ладно бы это были только наши, отечественные компании. На меня подали иск и две зарубежных. Причём не только в российский суд, но и в Испании, и в Бельгии. А ты знаешь с какой лёгкостью европейские суды арестовывают активы российских бизнесменов за рубежом? И вся судебная волокита там может длиться годами. Наша вилла в Испании арестована уже европейским судом. Счета заблокированы. Ты понимаешь или нет? У нас ничего нет. Вообще ничего нет! Мне даже адвоката нанять хорошего не на что! Я не буду тебя принуждать. Иди, собирай свои вещички и уходи, чтобы я тебя больше никогда в своей жизни не видел.
— Папа, подожди. Пожалуйста… — Слёзы сами полились у меня из глаз. Я закрыла лицо руками. Я очень любила своих родителей. Они были для меня самым дорогим, как и моя младшая сестра. Отец подошёл и обнял меня. Я разревелась ещё больше, вцепившись в него и уткнувшись ему в грудь. Он стал гладить меня по голове. Так как гладил всегда, особенно в детстве, если я была чем-то расстроена.
— Пойми, доченька моя. Это единственный шанс, что мы сможем пережить этот нелёгкий период. Я всё сделаю, чтобы восстановить всё, что вы потеряли из-за меня. В конце концов, мы же тебя не на смерть отправляем. Выйдешь замуж. Что такого? Да, понимаю, брак будет у вас с Глебом не по любви, по расчёту. Но многие браки в нашем кругу заключаются именно по расчёту. Бизнес идёт к бизнесу, деньги к деньгам. Семья твоего нового жениха очень богатая и влиятельная. Кроме того, Я видел Глеба. Высокий, красивый молодой человек, как и все они Белозёрские. Я знал его отца. Он погиб больше 10 лет назад. Они все такие. Одной породы. И знаешь, в их семье браки крепкие и долгие. Там только один брак распался, это у кого-то из двоюродных внуков Константина Васильевича. И ещё. Ты же у меня будущий пластический хирург⁈ И ты мечтала поработать в «Центре пластической хирургии 'Клеопатра»? А как ты знаешь, чтобы попасть туда весь мед персонал проходит очень жёсткий отбор. Причём, связи и знакомства абсолютно не работают. Только профессионализм. — Я затихла у отца на груди. Он продолжал меня гладить по голове. — Аврора, этот центр и принадлежит Белозёрским. Это одно из направлений их бизнеса. Я думаю ты, как невестка и член семьи, попадёшь туда, так сказать, автоматом. Но решать тебе, дочка.
В холл зашёл один из новых охранников.
— Там какой-то молодой человек подъехал. Говорит, что у него встреча с Вами.
Я отстранилась от отца. Стала вытирать платком слезы. Папа, посмотрев на меня, сказал, чтобы гостя впустили. Я поняла, что это приехал Павел.
— Что ты решила, дочь? — Спросил меня отец. Я опустила голову. Не могла смотреть ему в лицо.
В холл зашел Павел. У него в руках был роскошный букет. Павлик был просто загляденье. Одет с иголочки. Костюм, бабочка. Не знаю какой там Белозёрский граф, Но Павел выглядел настоящим аристократом.
— Папа, мама, — обратилась я к родителям, — это Павел. Я вам говорила о нём. Павел, это мои родители Валентин Викторович и Элеонора Станиславовна.
— Валентин Викторович! — Он слегка поклонился. — Элеонора Станиславовна! — Павел сделал несколько шагов к моей матери. — Позвольте. — Взял её правую руку и поцеловал пальчики её рук с тыльной стороны. — Это Вам! — Передал ей букет.
Мама улыбнулась ему: — Спасибо, Павел. Очень приятно.
— Мне тоже очень приятно, Павел. — Сказал отец и подошёл к нему. Они обменялись рукопожатием. — Чем обязаны, молодой человек? Вы по делу или так просто, в гости к моей дочери?
Павел сначала даже замер. Недоумённо посмотрел на меня. Я отвела взгляд.
— Простите, Валентин Викторович, Элеонора Станиславовна. Но разве Аврора не говорила вам? Я хочу просить официально руки вашей несравненной дочери. Мы оба любим друг друга. И хотим пожениться. Аврора? — Он опять смотрел на меня. Только теперь в его взгляде была растерянность.
— Понятно, молодой человек. Присаживайтесь, пожалуйста. Эля, сделай нам кофе пожалуйста. Павел или Вы предпочитаете чай? А может, что покрепче?
— Чай, если можно. Я за рулём.
— Хорошо. Эля, чай.
Мама с Кристиной ушли на кухню. Я осталась стоять в холле. Павел стал понимать, что, что-то случилось.
— Павел, — начал мой отец, — Вы знаете, при других обстоятельствах я был бы очень рад тому, что Вы стали бы моим зятем, поверьте. Я знаю Вашу семью, она очень уважаемая. Повторяю, при других обстоятельствах, я был бы за. Но, поймите правильно, Павел. Аврора уже помолвлена.
— Как помолвлена? — Павел даже вскочил с кресла. Посмотрел на меня. — Аврора, ты мне ничего не говорила! Как же так?
Я не могла смотреть ему в глаза.
— Извини, Павел. Так получилось. Сегодня была помолвка, как только приехала домой. Я дала согласие на брак с другим мужчиной.
Мой любимый подошёл ко мне.
— Почему, Аврора? Что случилось, дорогая моя? Скажи. Я сделаю всё!
— Ничего не случилось. Просто так получилось. Назад ничего нельзя вернуть. Пожалуйста, Павел, не смотри так на меня. Ты разрываешь мне сердце. Не спрашивай меня ни о чём! Прости меня. Я не могу по-другому. Тебе лучше уйти.
Я видела, что Павел был не просто обескуражен, он был раздавлен. Для него словно небо упало на землю. Я повернулась и убежала в свою комнату. Вскоре пришла мама. Села рядом со мной. Гладила меня, успокаивала и плакала вместе со мной. Она больше мне ничем не могла помочь. В эту ночь я выплакала свою любовь, свою прошлую жизнь. И я стала другой.
Утром, отец вывел на планшетник фото молодого мужчины. И передал мне.
— Смотри, твой будущий муж. Белозёрский Глеб Антонович. 28 лет. Окончил Оксфорд. Завтра вы познакомитесь с ним официально. Надеюсь, с твоей стороны, всё пройдёт хорошо. И спасибо, дорогая, за то, что ты не оставила нас.
Василий Петрович Белозёрский умер в 1982 году, в тот же год, когда отошёл в мир иной Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев. Он уже был в отставке по состоянию здоровья. Дослужился до генерал-полковника. Незадолго до своей кончины, он разговаривал со своим сыном. Рассказал обо всём, что должен был рассказать. Передал Константину фотокарточку своих родителей и георгиевские кресты своего отца. Для Константина это было откровением. Особенно фотокарточка. Всё дело в том, что ещё дед Константина — Пётр сумел спрятать её под другой фотокарточкой. В 1925 году, он с пятилетним Васей сфотографировался в одном фотоателье в Костроме, перед тем как уехать в Сибирь на золотодобычу. Там он сидел на стуле, а маленький Вася был у него на коленях. Там же в ателье он заказал и рамку. Позже вставил в рамку своё фото с женой, с лицевой стороны прикрыл его своим фото с сыном, а с тыльной была картонка. И глядя на фотопортрет отца с сыном, заподозрить, что там двойное дно, было невозможно.
Константин долго рассматривал фотографию своего деда и бабушки. Потом перевернул её тыльной стороной. Там были надписи. Название каких-то банков и цифры чисел. Он вопросительно посмотрел на отца. Генерал усмехнулся. Со слов отца, Константин понял, что, покидая навсегда Россию, Евсей Трофимович написал на обороте фотокарточки зятя и дочери названия банков и номера счетов, где хранились вывезенные ещё до революции его активы. Часть в валюте САСШ, часть в английских фунтах и часть в золоте. Два банка американских, два английских и один в Канаде. Евсей Трофимович не хранил яйца в одной корзине. И оказался прав. Во времена великой депрессии конца 20-х, начала 30-х один из американских банков разорился и был ликвидирован. Все деньги, лежавшие там сгорели. Никакой компенсации никому выплачено не было. Мало того, в 1933 году то золото, которое хранилось Евсеем Трофимовичем в другом американском банке, было конфисковано правительством САСШ. Стоимость конфискованного золота, старику выплатили бумажными деньгами, по курсу 20,66 долларов за тройскую унцию, что было настоящим грабежом. Так как, после полного изъятия золота, его цену резко подняли до 35 долларов за унцию. Это не только у него конфисковали, это шло изъятие золота у граждан и организаций на всей территории страны, на основании изданного президентом Рузвельтом указа № 6102 о фактической конфискации у населения и организаций золота, находящегося в слитках и монетах. После этого, Евсей полностью закрыл все счета на территории САСШ и перебрался в Канаду. Доверять правительству САСШ он уже больше не хотел, считая их ничем не лучше большевиков.