— Здравствуйте, Пётр Николаевич. Не ожидала Вас здесь увидеть.
— Это почему, голубушка? Разве Усадьба, это не родовое гнездо Белозёрских?
— Конечно. Я не это имела ввиду. Просто сейчас в Усадьбе никого нет. Вам, наверное, Глеб был нужен?
— О нет. Я просто нанёс визит вежливости. Дарья Дмитриевна, надеюсь, дома?
— К сожалению, Пётр Николаевич, моей свекрови тоже нет. Из всех Белозёрских тут только я. Может чаю или кофе? Или чего-то покрепче?
— Чай, зелёный, Аврора Валентиновна.
Я кивнула домработнице.
— Лидия Викторовна, зелёный чай, пожалуйста.
— С бергамотом. — Пожелал Белозёрский-Кречетов.
— С бергамотом, Лидия Викторовна.
— Я сейчас принесу. — Сказала она и ушла.
Я смотрела на дядю своего мужа.
— Аврора. Вы на самом деле прелестны. Глебу в этом плане повезло.
— Спасибо за комплимент, Пётр Николаевич. Вы, наверное, с каким-то вопросом?
— Почему обязательно с вопросом, голубушка? А просто посидеть здесь, в этом кресле. Почувствовать тепло отчего дома. Увидеть тени прошлого, вереницы своих предков. — Он продолжал улыбаться. Но вот его улыбка мне переставала нравится всё больше и больше. Но я не показывала вида. Дядя мужа обвёл глазами холл.
— Дядя Костя не плохо отстроил Усадьбу. Но я всё же тут кое-что поменяю. Люблю больше классицизм. Это более благородно, по-аристократически.
Что значит поменяет??? На каком основании? Или он чувствует себя здесь хозяином? Как-то Глеб мне рассказал, что семья удерживает лидерство в клане ещё и потому, что именно они живут здесь, на земле родового поместья Белозёрских. Это для них всех было чем-то сакральным. Словно сами предки, ряд за рядом оберегали тех, кто тут живёт. Недаром здесь находилась и усыпальница графской семьи, которую даже при большевиках не разрушили. Её просто никто не трогал. Почему? Непонятно. Даже ни одного разграбленного саркофага в склепе, могилы в некрополе не было. Что было удивительно. И в какой-то момент я поняла. Этот человек, с мёртвыми, именно мёртвыми глазами, а значит и души в нём не было, недаром у меня возникло ощущение, что он голем, смотрит на Усадьбу как хозяин. Словно нас тут уже нет. Страх, который я испытывала перед этим человеком резко прошёл. Из глубины души во мне стала подниматься злость. Я за время замужества, успела полюбить Усадьбу. Её основательность, её спокойную роскошь. Именно роскошь, но не кричащую и кичащуюся, а спокойную, как человек уверенный в себе. Я себя уже не мыслила отдельно от всего этого. Это всё стало чем-то родным для меня. Словно я родилась здесь и прожила всю свою жизнь. Здесь родятся мои дети, они будут жить здесь, в доме, который для них построил, возродил из пепла и обломков их прадедушка. А теперь что? Сюда придёт этот? Смотри те, как сидит по хозяйски, осматривается.
— Пётр Николаевич? Что-то я не поняла? Что значит, Вы что-то тут поменяете? Разве Вы тут принимаете решения и распоряжаетесь Усадьбой? Насколько я знаю, мой муж, как старший мужчина в семье может распоряжаться в этом доме и если надо, то он сам всё перестроит и переделает. Или Вы действуете по его указке? Я удивлена.
— Чему Вы удивлены, Аврора Валентиновна?
— Что Вы действуете по указке моего мужа. Он захотел перестроит Усадьбу? Странно. Он мне ничего об этом не говорил. Наоборот, он всем был доволен.
Я смотрела на него спокойно, вернее старалась смотреть на него спокойно. Страха я уже не чувствовала. Была злость, которая накапливалась во мне. Главное не дать ей выплеснуться.
Пётр Николаевич встал с кресла, подошёл ко мне.
— А ты я вижу оперилась, девочка? Почувствовала себя графиней? Зря. Может стоит подумать о другом?
— О чём и почему зря?
— Вы можете с Глебом уехать куда-нибудь на теплые острова, где рай. Жить там беззаботно, ради друг друга. Радоваться жизни. Купаться в волнах тёплого океана и ни о чём больше не думать.
— По первому пункту я Вас поняла, Пётр Николаевич. А что по второму?
— По какому второму?
— По тому, что я зря почувствовала себя графиней. Почему зря? Я жена графа. Природного графа, настоящего, с большой родословной, а не бутафорского клоуна со сцены, купившего себе титул за деньги. Я его жена, мало того, дети которых я рожу, будут графами и графинями. Разве не так? Особенно я хочу, чтобы было больше графов. Но и от графинь я не откажусь. И Глеб не откажется. Я в этом уверена. Так почему я не могу опериться как графиня?
— Графиня? — Он усмехнулся. — Графинями, как и княжнами рождаются. А ты кто девочка? Твой предок был крестьянином от сохи.
— А что у крестьянина от сохи не может появится здоровое и красивое потомство? Если так, то Вы ошибаетесь, Пётр Николаевич. Живой пример этого — я! Разве я некрасива?
— Красива. А вот здорова ли? Если здорова, что тогда наследника выносить не смогла?
Меня словно обожгло. Всю обожгло, потом содрало кожу. Боль, которая, казалось бы, утихла уже, взорвалась вновь. Но я только холодно улыбалась. В какой-то момент поняла, что смотрю на дядю своего мужа высокомерно. Нет, раньше я так никогда себя не вела и даже не думала, что смогу так. Но вот сейчас. Это во мне словно жило, но спало долгим сном.
— Не наследника. — Проговорила я, глядя уже сама холодным, как арктический холод взглядом. Не только у него может быть лёд в глазах. — Наследницу, девочку. Никогда не думала, Пётр Николаевич, что Вы скатитесь до такого. Это не красит Вас, как аристократа. Ударить в самую больную точку женщины, разве настоящий аристократ на это способен? Я думаю нет. А вот люмпен-пролетарий из сточной канавы, очень даже. Подумайте над этим, Пётр Николаевич. Насчёт того, чтобы отправится на тёплые острова. Мы и так ездим туда. Но мы любим и зиму, ёлку и деда Мороза со Снегурочкой! Так что, мы останемся здесь. Вы уж извините, Пётр Николаевич. Как Вам чай?
— Не плохо. Ваша прислуга умеет готовить.
— Что-нибудь ещё, Пётр Николаевич?
— Спасибо, больше ничего. — Он смотрел на меня пристально, потом усмехнулся. — Жаль, что мы не поняли друг друга.
— Ничего, мы как-нибудь переживём.
— Ну-ну. До свидания, Аврора.
Пётр Николаевич повернулся и пошёл к выходу.
— Проводите гостя. — Сказала я одному из охраны.
— Не надо. Я сам знаю дорогу. — Ответил Белозёрский-Кречетов.
— Извините, дядя, но у нас так положено. Мы всегда провожаем дорогих гостей. Таковы правила. — Холодно ответила ему.
Дождалась пока он не покинет территорию Усадьбы. Вернулась в библиотеку. Меня всю трясло. Никак не могла успокоится. Читать уже не могла. Вернулась назад в холл. Лидия Викторовна, убирая чашку с чаем, который Пётр Николаевич только лишь пригубил, посмотрела на меня.
— Аврора, может тоже чай? Вы очень взволнованы.
— Да, если можно.
Лидия Викторовна принесла чашечку с ароматно пахнущим чаем. Я села в кресло и не спеша стала пить. Зачем он приезжал? Дядя моего мужа прекрасно знал, что в Усадьбе никого из Белозёрских кроме меня не было. Прощупать меня? Или хотел соблазнить тёплыми островами? Думал я глупая курица, которая легко на это клюнет? Может хотел, чтобы я тоже стала нашёптывать мужу, что не надо ничего делать? Всё отдать, а на вознаграждение весело прожигать жизнь, ни о чём не думая? Заниматься исключительно собой? Он серьёзно был обо мне такого мнения? Неужели я похожа на такую дурочку?
Позвонила Глебу.
— Да, сердце моё? — Услышала голос мужа и стала успокаиваться.
— Глеб, только что приезжал твой дядя.
— Это который?
— Пётр Николаевич.
— И что он хотел?
— Странные намёки делал мне.
— Какого рода? Приставал что ли?
— Нет. Намёки другого рода. Мне очень это не понравилось. И ещё, он вёл себя словно хозяин Усадьбы. Нет, он не грубил или ещё что-то. Никому не отдавал распоряжений. Но сам его вид, как он по хозяйски осматривался. И сказал, что кое-что здесь перестроит. Говорил что-то про классицизм.
— Что ещё говорил?
— Сказал, что нам с тобой лучше уехать на тёплые острова, жить для себя, ни о чём не беспокоится, а с деньгами проблем не будет.
— Как интересно. Я чувствую по твоему голосу, что ты взволнованна.
— Есть такое. Но уже успокаиваюсь. Глеб, я не показывала вида, я старалась быть спокойной.
— Я понял тебя. Всё нормально, я разберусь. Чем ты занималась до его приезда?
— В библиотеке была. Читала сборник стихов серебряного века.
— Ну и как, нравится тебе серебряный век?
— Да, там есть хорошие стихи о любви.
— Почитай ещё, особенно про любовь. Кстати, как там насчёт нашего пари, дорогая?
— Сегодня она придёт на приём. Можем съездить и посмотреть. Заодно я штиблеты для тебя заберу.
— Откуда?
— Из «Клеопатры». Мне их туда привезли вчера.
— А смокинг с трусами не привезли?
— Это не проблема. Трусы купим по дороге, а смокинг у тебя есть. — Услышала в трубке его смех.
— Молодец. Смотри, какая предусмотрительная. Хорошо. Я через час подъеду.
Я всё же продолжила читать сборник.
Глеб ворвался в дом, словно вихрь. Я успела отложить сборник, как он подхватил меня.
— С дядей я пообщался. Не беспокойся. Теперь в моё отсутствие и в отсутствие матери ему сюда вход запрещён. Охрану я уже поставил об этом в известность.
— Но он тоже Белозёрский.
— И что дальше? Если он хочет посетить Усадьбу, должен будет ставить меня об этом в известность. Теперь насчёт пари. Поехали нам надо разрешить эту ситуацию.