Девушка прикоснулась к крылу совы, прежде чем сесть в кресло. Оно было прочным, а не просто бесплотной иллюзией.
– Откуда вся эта красота?
– От самых блестящих умов со всего мира. Большинство из них преступно недооценены обществом.
Блайт задумалась над замечанием, сбитая с толку.
– Разве ты не можешь изменить их судьбу, раз так считаешь?
– Я мог бы, – согласился Арис, – но не буду. Печальная правда в том, что мир устроен по-другому. Не каждого гения восхваляют, и слишком много дилетантов получают внимание, которое заслуживают другие.
Тут девушка заметила над их головами люстру, сделанную из железных веток и удлиненных черных подсвечников, которые, казалось, парили в воздухе. Блайт не понимала, на чем люстра держалась. Она запрокинула голову, чтобы полюбоваться на это чудо, чувствуя себя так, словно попала в другой мир.
Очевидно, так оно и было, потому что она вышла замуж за Рока судьбы. За мужчину, который не моргнув глазом мог создать для нее столовую, сотканную из ночи. И которого, казалось, совершенно не впечатляло собственное творение, ведь он, осознала Блайт, провел сотни тысяч таких ночей в одиночестве под этим невероятным небом.
Как бы Блайт ни любила одиночество, ей казалось грустным не иметь близкого человека, с которым можно было бы разделить такую красоту. Она уже думала о том, как описать увиденное в письме, которые напишет Сигне. Девушка взглянула на Ариса, гадая, сколько раз он приводил сюда свою покойную жену и каково было возвращаться одному после того, как он потерял ее. Блайт подумала о проведенных вместе с семьей ужинах за почти что двадцать лет. Мама болтала со всеми о том, как прошел день, в то время как Перси спрашивал об отце в те вечера, когда Элайджа допоздна засиживался в кабинете, а при нем старался выглядеть важным, стойким и всегда сосредоточенным на работе. Блайт вспомнила даже Уорика, который обычно стоял в углу комнаты, притворяясь, что он не подслушивает разговоры в ожидании указаний.
Возможно, она никогда не обедала на берегу переливающегося озера под небом, звезды которого были так близко, что, казалось, можно протянуть руку и схватить одну из них. Зато в ее столовой всегда было шумно от звона серебряных приборов и болтовни. Какой бы изысканной ни была здешняя обстановка, вокруг было слишком тихо. И пусто. Это напоминало о месяцах болезни, когда она лежала одна в своей комнате, без единой живой души, которая могла бы составить ей компанию. Блайт вжала пальцы ног в водную гладь, и в груди расцвел страх.
Никогда больше она не позволит себе испытывать подобные чувства. Именно поэтому девушка еще раз проверила устойчивость воды, прежде чем придвинуть стул ближе к Арису, сократив расстояние между ними.
– Здесь мне нравится гораздо больше, чем в Вистерии, – просто сказала она. – Мне не нравится, как ты изменил интерьер после званого вечера. Если тебе наскучили затхлые пространства, следует пересмотреть дизайн дворца.
– Это Вистерия. И все во дворце спроектировано в точности так, как я задумал. – Его тон был таким резким, что звезды погасли ровно настолько, чтобы Блайт успела разглядеть за ними стену из того же плоского серого камня. Значит, столовая была иллюзией, по крайней мере, частично. Стол и стулья казались настоящими, но все остальное было творением Рока судьбы. Каким бы удивительным это ни было, осознание такой силы настолько нервировало ее, что она взяла в руки нож, просто чтобы держать в руке что-нибудь твердое.
– Что будешь есть? – спросил Рок. Теперь, когда Блайт села ближе, его голос стал жестче.
Она наклонилась к нему.
– А что есть в меню?
– Проще сказать, чего нет.
Девушка решила не удивляться такому ответу и, не колеблясь, ответила:
– Горячий пирог с тушеным мясом и глинтвейн. – В такую холодную ночь мало что могло звучать лучше.
Не успела она озвучить свои пожелания, как на столе появилось сверкающее золотое блюдо. От крышки поднимался пар, и у Блайт потекли слюнки от аромата лука и тимьяна. У пирога была великолепная золотистая корочка, а запах был просто божественным. Вино в серебряном бокале оказалось невероятно насыщенного цвета, скорее вишневого, чем фиолетового, что очень радовало, поскольку Блайт все еще с трудом переносила оттенки белладонны.
А еще был торт. Блайт любила сладкое не так, как кузина, но не могла отрицать, что хотела попробовать то великолепное свадебное творение, которое красовалось во главе стола. Торт был не менее полуметра высотой, с глазурью цвета слоновой кости и белыми лилиями, которые каскадами ниспадали по бокам, простые в своей элегантности и совсем не похожие на ту сказочную страну чудес, в которой они сидели. Не теряя времени, Блайт наполнила свою тарелку, согревшись от одного взгляда на горячее блюдо перед ней.