Вот она — формула глобального экономического перераспределения:
Туземное произведенное богатство ®
его дематериализация (превращение в знаки)
и перемещение ®
обратная материализация в стране реципиенте.
Не разоблачив этой пиратской мистификации информационного общества, мы ничего не поймем в тех сдвигах, которые совершаются в дематериализированном пространстве глобализма. "Противоположность переворотам, производившимся машинами предшествующих поколений, распространение во второй половине ХХ в. электронных вычислительных машин (не затрагивающих принципиальные схемы преобразования вещества и энергии) не могло вызвать и не вызвало переворот в обмене человек — природа, сколько-нибудь аналогичный первому и второму промышленным переворотам. Произошел переворот в совершенно новом, прежде неведомом коммуникационном измерении: скачкообразно возросли не скорость и масса перемещаемых в пространстве людей и товаров (как это было около 1800 или 1900 года), а количество бит информации, перемещаемых в единицу времени в процессе передачи данных. Этот новый тип коммуникационного единства, наложившись на единство прежнего рода, придал новую силу старому соблазну тотальной власти над миром и стал отправной точкой формирования глобальной субкультуры" { Максименко В. И. Координаты современности // Восток. 1998, ( 4. С. 214-215. } .
Манипулирующая и соблазнительная двойственность глобализма состоит в том, что и здесь имеет место двойной стандарт: по критерию производства богатство по-прежнему, как и в доиндустриальном обществе, остается "туземным", локальным, а не глобальным; по критерию же потребления оно становится глобальным. Все это означает, что пиратский архетип достиг полноты своего технологического воплощения и Море получило возможность тотальной экспроприации Суши. Классические теории геополитики не смогли сполна реализовать смысловой потенциал дихотомии "Море — Суша", так как в силу излишних натуралистических привязок оставили за скобками проблему духовного генезиса архетипов Суши и Моря.
Нет никакого сомнения в том, что континентальное существование является первичным: прежде чем некоторые расторопные люди получили возможность пиратствовать, другие предварительно должны были произвести то, что затем становилось объектом внимания пиратов. Но первичность континентального архетипа просматривается не только в этой чисто экономической логике, но и в логике формирования самих основ социума. Не случайно выше говорилось о двойных стандартах пиратского социума: деструктивная энергия пиратства и соответствующая авантюрная мораль направлены вовне; в своем внутреннем мире пиратские социумы вынуждены исповедовать нормальные принципы социального бытия, поскольку в противном случае неизбежно их быстрое самоистребление.
Поэтому вопрос о происхождении пиратского архетипа как вторичного, паразитарного, как девиации, которую сами пираты избегают практиковать в повседневности и предназначают для использования вовне, является важнейшим. Согласно нашей гипотезе, указанная девиация возникает тогда, когда ослабевает духовно-религиозная вертикаль, уступая утилитарно-прагматической горизонтали. Современные теории антропогенеза до сих пор не уделили должного внимания религии в процессе формирования человека, которого Л. Фейербах справедливо определил как "животное религиозное".
Религия социализирует человека по двум параметрам: пространственному — не давая индивиду замыкаться в эгоистическом инстинкте, исключающем сотрудничество; и временному — не давая погубить долгосрочные перспективы во имя сиюминутных выгод. Религия, таким образом, есть школа двойной аскезы: в пользу коллектива и пользу будущего. Она вмешивается в процесс спонтанного удовлетворения инстинкта, образуя необходимую паузу: в ходе этой паузы создается особый внутренний мир, второе измерение бытия.
Вероятно и переход от присваивающей к производящей экономике не мог бы свершиться без нового укрепления вертикали — технологий преодоления потребительского инстинкта посредством усиления духовного начала. Присваивающая экономика требовала наращивания усилий социализации по обоим параметрам: пространственному (подчинение индивида коллективной кооперации) и временному (удлинение промежутка времени между усилием и ожидаемой отдачей). С этой точки зрения пиратство есть инволюция — возвращение на новой основе от производящей к присваивающей экономике.