В процессе формирования рационально–понятийного мышления как основы становления европейской рациональности значение слова–символа постепенно теряется, а роль слова–знака возрастает. Кроме того, в самой мифологии обнаруживается стремление все разнообразие Вселенной, ее происхождение и развитие объяснить с помощью единых первоисточников. Такими первоисточниками в греческой мифологии были Зевс, Гея (Земля) и Хронос, олицетворение времени, породившего всепроникающие мировые стихии — воду, воздух, огонь. Освобождение этих образов от сакральности можно считать первым шагом в становлении европейской философии, науки, а в более широком понимании — и рациональности.
Самое понятие «рациональность» имплицитно возникает в античной культуре в VIII–VI вв. до н. э. в связи с обоснованием первыми греческими философами понятия «разум». Они отказываются следовать традиционным мифологически–культовым представлениям о возникновении, устройстве и принципах существования мира, стремясь самостоятельно найти ответ на эти вопросы. Такая направленность познавательного интереса ранних греческих мыслителей определялась в первую очередь характером древнегреческой мифологии, которая была религией природы, рассматривавшей вопрос о происхождении мира как один из важнейших.
Существенное отличие между мифологией и философией состояло в том, что миф просто извещал, кем рождено все сущее, а философ задавался вопросом, из чего, каким образом оно возникло. Вопрос о происхождении мира, его первоначале — центральный в теогонических мифах и традиционный для древнегреческого сознания. Такое первоначало, в частности, Фалес усматривал в воде, Анаксимен — в воздухе, Гераклит — в огне, Анаксимандр — в «беспредельности», которая мыслилась и как стихия, и как определенная первопричина.
Освобождение мышления от метафоричности происходило путем постепенного перехода от знания, отягощенного сакральными, чувственными образами, к знанию, которое оперирует понятиями. Первые греческие философы были одновременно первыми исследователями природы. Такие мыслители, как Фалес, Анаксимандр и Анаксимен, дали начало новому типу размышлений о природе, сделав последнюю, как констатирует Ж. Вернан, предметом систематического непредубежденного исследования и предложив целостную созерцательную картину мира в теоретическом виде191.
Уже сам переход от мифа к логосу предусматривает наличие элементов научного знания и трезвый рационалистический подход к осмыслению явлений природы. Элементы научного знания имелись также у народов Древнего Востока. Однако их знания имели практически–прикладной, рецептурный характер. И только в античности впервые появляется осознанная необходимость их систематизации. Возникает понимание того, что доказательство и дедуктивно–аксиоматический исследовательский метод являются важнейшими критериями достоверности теоретического знания. Вавилоняне и египтяне исходили из того, что любой способ решения проблемы приемлем, если его следствием становится практический результат. Античная же мысль ориентирована на построение теории, на нахождение логико–теоретических, а не просто эмпирически очевидных критериев оценки знаний192.
Начинает складываться новая парадигма культуры, в которой логос как ум претендует на роль интегратора мира, который закладывает основы нового социокода культуры, нового типа рациональности. Гераклит Ефесский считает, что все в мире происходит в соответствии с логосом. Логос — это вечно сущее, целостное и гармоническое, но мало доступное людям начало. Несмотря на то, что они постоянно сталкиваются с логосом, знают его по опыту, для них он остается неведомым, непознанным. И потому философ призывает «слушать логос», развивать в себе искусство мышления. Представляя себя человеку в слове, языке, логос остается тайным, скрытым, непостижимым. Явленность и потаенность — свидетельство его двойственности, двойственности античной рациональности, античной культуры в целом.
192