В центре христианского мировоззрения — творец всего сущего: Бог. Главным тезисом христианства, от Боэция до Фомы Аквинского, есть то, что Бог есть истинное бытие, а его творения лишь наделены бытием. Бог, бытие — есть истина, совершенство, красота, добро и благородство. Мир Библии — Книги Книг, «кодовой» книги, где зафиксирован многотысячелетний опыт большого культурного ареала, отмечается смысловой уникальностью. Эта уникальность обуславливается идеей единого и личностного Бога, его неразрывной связью не только с каждым человеком, но и с каждым живым созданием. Бог, наделенный атрибутами трансцендентности — всеведения, всемогущества, беспредельности; Бог–благо, Бог–истина, Бог–красота — не безличная абстракция. Он живой и постоянно занят творением. И именно в творческом могуществе, божественной власти, в креативной функции обретает воплощение высшая божественная рациональность.
Однако признается возможность приобщения человеческого разума к божественной рациональности в процессе познания Слова–Логоса. Поэтому в контексте теологически ориентированной культуры логика представляла собой особые способы созерцания Бога и постижение Его мудрости. Такая логика неизбежно становилась тео–логикой. Как пишет С. С. Неретина, логика оказалась способом созерцания Бога, а этика намечала пути его постижения. Логика и этика стали составляющими единой теологической системы, в результате чего античные категории приобрели своеобразную этико–тео–логическую нагрузку. Акты когнитивного суждения нагружаются актом морального суждения, а механизм когнитивных актов — механизмами моральных актов спасения208.
Постигнуть сверхчувственный, божественный мир, высшую истину, ее заданность становится возможным при условии использования герменевтики и дидактики, которые тесно связаны с логико–грамматическим и семантико–лингвистическим анализом слова. Поскольку слово лежит в основе творения, оно соответственно становится общим для всего созданного. Это обусловило возникновение проблемы существования этого общего, или проблемы универсалий. Споры относительно природы последних характерны для культуры Средневековья. В них, по словам П. П. Гайденко, выковывались и проходили апробацию фундаментальные принципы средневекового мышления209. При всей своей отстороненности, абстрактности, как это может показаться на первый взгляд, споры об универсалии имели существенное влияние на духовную культуру Средневековья. В них оттачивалась рациональность той эпохи.
Начало обсуждению проблемы универсалий положил С. Боэций — «последний римлянин», автор, помимо специальных трактатов по различным наукам того времени, комментариев и переводов произведений Аристотеля и Порфирия. Он задает проблемное поле для дальнейшего исследования рациональности. От Аристотеля Боэций унаследовал представления о логике как органоне наук — учение об универсальном методе познания и теории суждений. Без правильного суждения, с точки зрения Боэция, получить настоящее знание невозможно210.
Боэций делает беспрецедентную попытку использовать логику Аристотеля для толкования догматов веры, считая, что божественные истины должны быть подкреплены доказательствами ума. Он разворачивает эту проблематику в таком ракурсе, который до него был практически неизвестен, а со временем становится доминирующим в схоластике. Поэтому Боэция называют еще и «отцом схоластики». Он превращает теологическую проблематику в схоластическую. Собственно, сущность теологических проблем у Боэция не обсуждается, а переносится в сферу логики. Начальная «заданность» истины воспринималась им как логическое условие, как определенное мыслительное ограничение, ставшее показательным для схоластики.
В трактатах Боэция уже просматривается мир средневековой схоластики, где четкость и определенность языка, однозначность мыслительной конструкции превалировала над онтологической стихией, непостоянной и текучей. В нем любая вещь приобретала жесткую форму понятий, а любая связь реального существования отражалась в однозначности отношений211. Четкость, точность, определенность, размеренность, неизменность как характерные особенности схоластического мышления не только дисциплинировали мысль, но и оказывали содействие развитию научной рациональности.
208
209
211