В-третьих, в основу любой общественной науки кладется аксиома
о приоритете (1) рационального (в исследованиях со второй половины ХХ века - с некоторыми уступками в пользу ограниченной рациональ-ности1) индивида, который максимизирует свою полезность, (2) равновесия в общественной системе (physical-sciences-style equilibrium) и (3) обеспечения ее эффективности («бесплатного обеда не бывает» -принцип, который, по мнению Э. Лейзира, остальные общественные науки игнорируют). И это позволяет economics^ завоевывать те территории, которые ранее были недоступны науке2.
Первые два пункта мы здесь не будем рассматривать специально, ибо идеи о научной плодотворности исключительно методологии (нео) позитивизма, едва ли не 100%-но ориентированного на математический аппарат, нами (и далеко не только нами) выше уже была подвергнута конструктивной критике. То же касается и постмодернизма.
А вот последний блок аргументов представляет немалый интерес именно в связи с проблемой критики «экономического империализма» и его производных, в частности «политической экономики». Эта критика предполагает прежде всего позитивную оценку того факта, что едва ли не 150 лет спустя после Маркса и на многие десятилетия отстав от его последователей представители mainstream’а «вдруг»узнали, что:
• индивиды не всегда 100%-но рациональны и (о чудо!) некоторые из них могут не только в кратко-, но и в долгосрочной перспективе максимизировать не только денежный доход, но и иные ценности, в том числе - социальные, альтруистические3.;
^ данных. Безусловно (.), в общественных науках применение этого подхода интереснее, но и труднее и даже рискованнее для научной репутации. Но другого пути развития общественных наук нет. Ведь только при помощи количественных аргументов наука умеет решать, какие теории верны, а какие - нет. В соответствии с рассуждениями знаменитого философа Т. Куна, только та теория чего-нибудь стоит, которая может быть отвергнута данными. Именно “экономический империализм” и приносит в общественные науки методологию верификации и фальсификации теории. Поэтому он - необходимое условие развития других общественных наук» (Гуриев С.М. Три источника - три составные части экономического империализма // Общественные науки и современность. 2008. № 3. С. 139-149).
1 См., например: Becker G. Irrational Behavior and Economic Theory // Journal of Political Economy. 1962. № 70 (1).
2 Ibid. Г. Беккер в этом перечне делает несколько иные акценты: «Связанные воедино предположения о максимизирующем поведении, рыночном равновесии и стабильности предпочтений, проводимые твердо и непреклонно, образуют ядро экономического подхода в моем понимании» (см.: Беккер Г. Экономический анализ и человеческое поведение // THESIS. 1993. Вып. 1. С. 27).
3 «.в последнее время экономисты начали соглашаться и с тем, что люди часто ведут себя хорошо и по отношению к тем, кого они больше никогда не увидят, многие работают в благотворительных и некоммерческих организациях, ^
• для взаимодействия индивидов характерны не только конкуренция, но и отношения солидарности и товарищества;
• счастье не совпадает с величиной дохода и т.д. и т.п.
Как мы уже писали выше, для марксистской политической экономии все те материи, которые Э. Лейзир объявил ранее недоступными общественным наукам и которые ныне называют «человеческим», «социальным», «культурным» и т.п. «капиталом» уже давно были хорошо известны, хотя и под другими (на наш взгляд - более соответствующими содержанию объективных явлений) именами. Более того, наша наука давно (как минимум с XIX века) подчеркивала, что в разных экономических системах (NB! Для нас, в отличие от представителей mainstream^, экономика не тождественна рынку!) существуют разные общественные отношения. Они, намеренно повторим, порождают:
• разные формы координации; напомним, что кроме рынка и его провалов существуют еще и натуральное хозяйство, и различные формы насильственного распределения и перераспределения ресурсов, и многочисленные виды отношений общественного сознательного регулирования экономики, и сетевые нерыночные отношения (наподобие викиномики);
• разные формы отношений отчуждения, присвоения и их снятия: от разных видов внеэкономической зависимости типа рабства, крепостничества, азиатской деспотии и т.д. через многообразные формы подчинения труда капиталу и присвоения прибыли к отношениям социального освобождения, солидарности и собственности каждого на все, как это уже давно устроено в мире неограниченных общественных благ, «копилефта» и т.п.;