— Танья, — низкий шёпот заставил притаиться. Фатих знал, как меня зовут. Из его уст имя прозвучало так страстно, так завораживающе, что впервые понравилось его звучание. — Мы не дети, — обволакивал хрипотцой. — Я признаться, что хотеть тебя. Знать, что и ты хотеть, даже несмотря на колючий взгляд и язвительный ответы. Это защитный реакция. Понимать, я ведь не ангел. Но не пытаться показать, что кто-то другой…
Поймала себя на том, что не дышу — уставилась на его губы и уже обвила шею:
— Да и это испугало, — правда сорвалась с языка против воли. Я чуть не утонула в ощущениях. Лицо Фатиха смягчилось, грубые ладони сжали мои ягодицы и, приподняв, усадили на себя. Прогулявшись по ногам, соединили их на торсе и вернулись обратно. Крепкое мускулистое тело, с незабываемым, чуть резковатым ароматом парфюма, сводило с ума. Вопреки теплу, пробил озноб. Дрожь выдавала моё желание, но смущения не было — я не одна в похоти. Фатих хотел — ощущала это… Как же восхитительно чувствовать возбуждение мужчины? Горячего, страстного, наглого и дерзкого.
— Яхта, твой номер, мой? — жадные губы исследовали каждый миллиметр лица, оставив напоследок самое желающее и до слёз ожидающие их — мой рот. Дразнил, играл… — Решать быстро, — хрипловато бросил, — иначе взять тебя здесь.
Так кто же против? Бери! Рука легла на мою грудь — я выдохнула:
— Твой номер, только… — глянула на берег — Ирка сидела на лежаке, укутавшись халатом, напротив неё устроился приятель Фатиха — Салмад. Подруга как-то обмолвилась, что уже видела его, когда приезжала без меня. Он ей был симпатичен. А что ещё бросилось в глаза — им весело. На её лице открытая улыбка. — Вижу, — не сдержала стон от истомы, пробежавшей по телу — турок продолжал ласкать грудь, — ты уже и об этом позаботился? — прижалась носом к носу Фатиха. Турок стиснул объятия крепче:
— Я ни о чём не заботиться — помогать, — коснулся губ ненавязчивым поцелуем. Я чуть не взвыла, когда оторвался. Голова шла кругом, кислорода не хватало. Фатих пошёл к берегу: — Салмад давно интересоваться Ирой, но никак не решаться с ней говорить, ведь её холодность и безразличность, убивать желание подойти.
— Есть в ней такое, но она очень хорошая, — не владела голосом — предательски дрожал. — Главное, сделать первый шаг, потому что она никогда не сделает.
— Я ему так и сказать, — улыбнулся Фатих и подхватил на руки. Я поняла — уже голая. Ураган желания так силен, что не заметила, как турок избавил от мизерного одеяния. Возмущаться, как и стыдиться, поздно, да и некогда — мы приближались к дорогущим бунгало возле моря. Каплан арендовал одно, узнать какое, не составило труда — там чаще всего раздавались звуки вечеринки, зазывный женский смех, а потом как доказательство показывались сами «блондинки».
Когда захлопнулась дверь, произошедшее в памяти осталось самым ярким и сводящим с ума эпизодом жизни. Его променять не пожелала бы ни на что другое. Фатих хотел: неистово, ненасытно, словно в нем открылся первобытный инстинкт, и он его сорвал на мне. Таких ласк не позволяла мужу, но с этим турком, мне хотелось еще… еще. Рамки стерлись, границы отступили. Отдавалась без смущения — с животным желанием и бесстыдным пылом. Каплан постоянно что-то нашёптывал, уговаривал, умасливал слух. Его горячий язык, доводя до исступления, исследовал потаенные места моего тела. Слизывал слёзы, предательски выступающие после очередного взлёта и падения. Хотя, скорее, что-то пропустила — в промежутке между началом знакомства на арабском и моим хамским ответом Фатих подсыпал «виагры» или чего-то покруче в воду и поэтому желание не убавлялось… Плевать! Силы иссякали, тело отказывало, но мозг продолжал командовать… Турок как профессиональный гид, провел экскурс по домику, в подробностях показав достопримечательности. Мы побывали везде: прихожая, комната, душ, кухня... Опробовали самые узкие, тёмные, широкие, мягкие, твердые углы и поверхности, где могли поместиться, устроиться. С Капланом было жарко, обезоруживающе. Мне хотелось целовать, ласкать, и я припадала самозабвенно, страстно. Упиться не могла, но запоминала, что получалось — ведь это последние часы, минуты, секунды с турком. Он никогда не появлялся с одной и той же девушкой после секса, как бы та не старалась повторить... Таких бедолаг уже видела. Они как хвостики за ним бегали, всегда при макияже, более раздетые, чем остальные. Его безразличие пугало и дразнило одновременно. Моя участь известна, главное её принять должным образом — не вызвать отвращения после горячей ночи.
Забылась уже под утро. В крепких объятиях жаркого потного мужчины, прижимающего так сильно, словно боялся, что выскользну.
Разбудил инстинкт самоуважения — распахнула глаза. Деревянный потолок с округлыми лампочками. Дышать трудно, чуть повернула голову. На мне тяжёлая рука и мощная нога — Фатих подмял. Вырываться из крепкого плена совсем не хотелось. Нужно! Разум точно знал, что должна и громко, навязчиво колол в мозг: «Вставай, пока любовник не проснулся. Мотай... Лучше уйти с высоко поднятой головой сейчас, пока не посмотрел глазами-маслинами. А то ведь, проснись он, как верная собачка из кожи вон вылезешь, чтобы привлечь внимание. Унижение будет сильнее, когда отвергнет!» Аккуратно убрала руку со своей груди, поморщившись от опустошения, нахлынувшего мощной волной, и замерла — Фатих замычал, перевернулся на другой бок и затих. Тихо, но протяжно выдохнула, спустила ноги на пол — постель, вроде, не скрипела. Ещё раз оглянулась на спящего турка и встала. Утренняя сравнительная прохлада освежила мысли. Я — голая. Вещи остались на пляже, но от этого не легче. Наличие норковой шубы в шкафу в Мурманске, не делало меня тепло одетой здесь, в Анталии. Я всё равно голая!
Осмотрелась. Спальня простенькая: большая кровать, рядом тумба. С одной стороны комод. На нем бесформенной грудой валялись мокрые шорты Фатиха. Вчера швырнула в потёмках — метко попала… С другой шкаф-купе, дверь на выход, дверь в ванную и туалет. На цыпочках пробралась к шкафу, осторожно сдвинула дверцу. Богат улов, ничего не скажешь: «боксеры», носки… единственная футболка. Плевать, не мои проблемы. Вытащила и нырнула в неё. Фатих — большой мальчик. Она мне доставала почти до колен. Вот и отлично, как платье, а он может и в трусах пройтись. Мне неприлично, а ему, как с гуся вода. Несмотря на «мечту» — лучше не глядеть, а то растаю и юркну обратно, выскочила из бунгало. На пляже только работники отеля. Занимались уборкой территории после загульной ночи отдыхающих. Неспешно прохаживались с длинными палками, натыкали фантики, бутылки на остриё и опускали в огромные мусорные пакеты. Тишина, покой на море поразили. Мы с Иркой всегда приходили на пляж часов в восемь, девять. В это время кафе работали, и некоторые приезжие уже загорали, плавали. Видать, проспала не больше часа после разврата. Сильно желание не упасть в глазах Фатиха ниже плинтуса. Уткнувшись носом в землю, помчалась к себе. Надеяться, что не заметят, могла только дура, поэтому понимала, сегодня уже все будут знать, кто, откуда и в чём бежал ранним утром.
Всё также не глядя по сторонам, пробралась в мотель, поднялась по лестнице на второй этаж. Дверь открылась с лёгким скрипом — я шагнула внутрь. Ирка спала, как убитая. Почему бы не спать, к тому же в берушах? Ей хоть кол на башке теши — ничего не слышала. Юркнула в душ, привела себя в порядок и, натянув короткое воздушное платье на тонких бретельках, легла на постель. Сон не шёл — перед глазами эпизоды бурной ночи. Фатих: ласкающий и исследующий моё тело. Его ненасытные, жадные губы, терзающие меня. Томление нахлынуло, жар приливал, внизу больно пульсировало. До мурашек реально. Будто не воспоминания, а сейчас наяву прикасался. Лучше не думать о турке, но как? Куда посмотришь — он! Закроешь глаза — он. Откроешь — он… Нужно разбудить Ирку. Сегодня последний день, клялись гулять до отвала, получить максимальную дозу солнца, накупаться до одури. Завтра возврат к удручающему прошлому и серому будущему.