Кюннет не отвёл глаза. Его взор, казалось, не отображал ничего. Никаких чувств, кроме сугубой рациональности.
— Я не рискну ответить, ваше величество.
— Даже если я прикажу? — прищурилась она. Солдаты за спиной женщины замерли неподвижными истуканами.
— Ежели я отвечу, то это лишь больше убедит вас в верности собственного решения. Однако истина в том, что поступить нужно ровным счётом наоборот.
— Вот как, — рассмеялась Милена. — Значит ты считаешь, что трещина между нами лишь возросла и я сделаю наперекор его воле…
Сарг некоторое время обдумывал её слова, а потом коротко кивнул.
— Так и есть, ваше величество.
Мирадель внезапно ощутила себя, будто оказалась подвешенной на крюке. Она едва не зашаталась, но силой воли сдержала собственную слабость.
— Ты не имеешь ни малейшего понятия, что именно я испытала, проживая здесь, — жёстко произнесла императрица.
— Картина событий полностью восстановлена, ваше величество, — неуклюже пожал он плечами. — Сопоставить ваше эмоциональное состояние на основе ранее виденного поведения, не представляет особых трудностей.
Милена подавила желание отвесить ему пощёчину, да такую, чтобы неуклюжий увалень растянулся на каменном полу.
— Значит, ты хочешь, чтобы я поступила так, как сделал бы Господин Вечности? — она не сдержала толику пренебрежения, произнося последние слова.
— Да! — неожиданно для неё воскликнул парень. — Вам необходимо убить её. Убить, а не помогать!
Мирадель сделала резкий шаг назад, а потом вытянула руку, успокаивая стражу. Несколько ударов сердца ушло у неё, чтобы собраться с мыслями и задавить собственные порывы.
«Я держу его не для того, чтобы срываться», — проговорила она в своей голове. Дважды.
— И зачем же мне убивать Лотти? — Милена наклонила голову. — Я прекрасно понимаю, почему она предала меня. Ты, Сарг, видишь лишь одну сторону этой жизни, поклоняешься логике и считаешь факты. В то время как реальность куда сложнее и бывают моменты, когда просто нет другого выхода. Как ты считаешь, что чувствовала эта девушка в той ситуации? Будучи молодой, испуганной, наивной и необразованной? Что она подсчитывала варианты? Прикидывала, как лучше всего всё провернуть? Выискивала выгоду в том, чтобы меня сдать? О нет, совсем нет! Лотти просто боялась. Боялась так, что не могла шевелиться. Она дрожала на кровати, не в силах даже встать. И на её месте подобные чувства испытывала бы и я… — порыв Мирадель, под конец, сошёл на нет. — Убить Лотти для меня — всё равно, что убить саму себя…
— Вы не мо-може… же… н-не… не можете сравнивать, ваше величество. Не можете отождествлять себя с ней. Пусть у вас тоже было бедное и тяжёлое детство, однако ситуацию это не меняет. С вами подобного не случалось, поэтому теперь вы — правительница Империи, а она — беженка и шлюха, по в-вин-не… ви… вине которой Карсина Безу разорвали на части прямо в этой ко…
— Закрой рот! — рявкнула Милена.
— Если я так сделаю, то лишь наврежу, — возразил Кюннет. — Заранее прошу прощения и вы вправе будете наказать меня. Однако всё же выскажусь…
Мирадель хотела было отдать приказ о… о чём-нибудь, но вдруг замерла. И расслабилась. Она позволит ему высказаться, позволит. Всё-таки она сама возвысила его. Но потом, когда он закончит, императрица решит судьбу наглеца.
— Таскол осаждён, — продолжал Сарг. — И ч-ча… час… сейчас только вы, ваше величество, можете решить эту проблему. Пока императора нет, лишь вы можете спасти нас. Все глаза обращены к вам. И вы обязаны оправдать надежды своего народа. Показать, что обладаете необходимой силой. Тем, что люди хотят увидеть. В-вы д-должны… вы должны быть свирепой.
Женщина тупо уставилась на него, ошеломлённая этим словом… «свирепой».
— Подумайте об Ольтее, — ударил он её в самое уязвимое место. — Из-за Лотти она могла погибнуть.
Разумеется Милена думала об этом, причём неоднократно — и мыслям этим было не занимать ярости. Конечно же императрица желала заставить Лотти страдать, а самой наслаждаться её криками и му́кой. Сладостным мщением. В своём воображении Мирадель бесчисленное количество раз представляла себе смерть наглой твари — как наказание за всё, что та сотворила. Более того, сама императрица уже привыкла к подобному зрелищу. Ей казалось, что когда она увидит эти картины вживую, то даже не отличит от своих фантазий.
Вот и сейчас память снова подкинула Милене унизительные воспоминания о нападении рыцарей веры, о предательстве сучки, которая сжимала десять золотых и тряслась от ужаса, глядя на неё.